"Эллис Питерс. Необычный монах ("Хроники брата Кадфаэля" #0)" - читать интересную книгу автора

знаешь ли, вкусы меняются. Теперь и мне начинает казаться, что в мирной,
спокойной жизни нет ничего дурного.

Манор, куда они направлялись, являлся главным среди обширных,
разбросанных на значительном расстоянии одно от другого земельных владений
Роджера Модуи и находился юго-восточнее Нортхемптона, в плодородной долине,
раскинувшейся у подножия поросшего лесом гребня, относившегося к королевским
охотничьим угодьям. Хозяйский дом был крепок, просторен, сложен из камня, и
при нем имелся не только высокий сводчатый подвал, но и возвышавшаяся над
восточным крылом башня, в которой одна над другой располагались две комнаты.
К ограждавшей усадьбу бревенчатой стене изнутри прилепились ладные амбары,
сараи и стойла. Манор содержался в образцовом порядке - верно, пока здешний
лорд воевал за короля Генри, хозяйством его управляли с толком и знанием
дела. О том же свидетельствовало и убранство каминного зала. Челядь была
деятельна, расторопна и несколько боязлива. По всей видимости, слуг в этом
доме держали в строгости, и расхолаживаться им не позволяли. И стоило лишь
раз взглянуть, как распоряжается по хозяйству леди Эдвина, как становилось
ясно, кто заправляет делами в этом маноре. Женившись на ней, Роджер Модуи
приобрел не только красавицу жену, но и умелую, рачительную хозяйку. Уже на
протяжении трех лет она вела дом и безраздельно правила манором. Судя по
всему, такое положение вполне ее устраивало, и, даже если эта женщина
радовалась возвращению мужа, ей едва ли хотелось расставаться с властью.
Стройная и высокая, с пышными светлыми волосами и огромными голубыми
глазами, Эдвина была десятью годами моложе Роджера. Большую часть времени
эти глаза оставались скромно потупленными и прикрытыми невероятной длины
ресницами, но уж когда открывались полностью, то сверкали ослепительно,
словно голубоватая дамасская сталь. С лица ее почти не сходила скромная,
благопристойная и доброжелательная улыбка, более скрывавшая, нежели
показывавшая, что у нее на уме, хотя прием, оказанный ею мужу, был
безупречен. С того момента, как Роджер въехал в ворота, она неустанно
выказывала ему всяческое расположение и привязанность, подобающие доброй
супруге. Однако Кадфаэль не мог отделаться от впечатления, что в первую
очередь она хозяйским взором осматривала и оценивала все, что привез он с
собой: людей, поклажу, сбрую - решительно все, будто составляла опись
имущества и не желала упустить даже самую малость. За руку она держала сына,
такого же стройного и миловидного, как его мать, мальчугана лет семи, с
такими же светлыми волосами и такой же сдержанной, но почти надменной
улыбкой.
Аларда леди окинула быстрым взглядом, в котором читалось явное
неодобрение: уж больно потрепанный и неказистый имел он вид. Впрочем, это
никак не сказалось на ее готовности воспользоваться познаниями бродячего
грамотея. Писец, помогавший ей вести дела в маноре, знал грамоту и счет и со
своими обязанностями справлялся, но по-латыни писать не умел и, уж конечно,
не мог составить прошение для королевского суда. Аларду выделили маленький
столик возле очага, вывалили туда целый ворох писем да грамот, и писец
погрузился в работу.
- У него тяжба с аббатством в Шрусбери, - рассказал Алард Кадфаэлю,
когда после дневных трудов и ужина они беседовали за столом в каминном
зале. - Помнится, ты рассказывал, что твоя милашка вышла замуж за
ремесленника из этого города. Тамошняя обитель принадлежит Бенедиктинскому