"Эллис Питерс. Необычный монах ("Хроники брата Кадфаэля" #0)" - читать интересную книгу автора

ему достаточно было обвенчаться с Элфгивой, чтобы сделать свободной и ее,
ибо, согласно закону, выйдя замуж за вольного горожанина, женщина - кем бы
она ни была прежде - тоже обретает свободу. А получив в дар от Пресвятой
Девы такую жену, он наверняка без сожаления согласился исполнить данный ею
обет и расстаться с подсвечниками, преподнеся ответный дар. Ибо чего стоит
все серебро и золото мира в сравнении с человеческим счастьем.


Очевидец


Со стороны брата Амвросия было в высшей степени неразумно и
неосмотрительно простудиться и захворать горлом как раз за несколько дней до
установленного срока сбора ежегодной ренты с монастырских арендаторов. Иные
свитки в результате так и не успели скопировать, а некоторые нужные записи
так и не были сделаны. Между тем заменить брата Амвросия было весьма
непросто, ибо никто не разбирался в счетных книгах, равно как и в
жалованных, дарственных и арендных грамотах, касавшихся имущества обители,
так хорошо, как он. Уже четыре года Амвросий исполнял обязанности писца при
брате Мэтью, монастырском келаре, и за эти годы богобоязненные миряне
преподнесли обители немало щедрых даров. Аббатство обзавелось новой
мельницей на Терне, прекрасными пастбищами, участками леса, расчищенными и
раскорчеванными под пашню, жилыми домами с хозяйственными постройками и
земельными участками в городе и богатыми рыбными прудами. Под
покровительство монастыря перешло также несколько пригородных приходов с
церквями и церковными угодьями. Все эти приобретения брат Амвросий брал на
строжайший учет, твердо знал, с кого и сколько причитается обители доходу, и
провести его было решительно невозможно. У всякого селянина, пользовавшегося
аббатскими угодьями, или горожанина, чей дом стоял на принадлежащей обители
земле, всегда было в запасе немало способных вышибить слезу историй, весьма
убедительно доказывавших, что как раз сейчас он ну никак не может внести
положенную плату, но с братом Амвросием такие шутки не проходили. Он умел
прижать должников к ногтю, и получить с них все причитающееся до последнего
медяка.
И надо же такому случиться - платежи предстояло собирать уже завтра, а
брат Амвросий, как назло, лежал пластом в лазарете да хрипел, словно больной
ворон. И толку от него было ничуть не больше.
Главный управитель брата Мэтью, который всегда лично осуществлял сбор
податей в самом городе и в пригородах Шрусбери, воспринял случившееся чуть
ли не как личное оскорбление. У него не оказалось иного выхода, кроме как
передать часть своих обязанностей молодому писцу из мирян, поступившему на
службу в аббатство менее четырех месяцев назад и, надо полагать, еще не
успевшему как следует вникнуть в монастырские дела. Правда, жаловаться на
этого сметливого и усердного молодого человека оснований вроде бы не
имелось. Он не только добросовестно и аккуратно переписывал пергаменты, но и
старательно вникал в их содержание, а всякий раз, когда в том или ином
свитке попадалось упоминание о размерах арендной платы, почтительно округлял
глаза - не иначе как прежде и слышать-то не слышал про такие деньжищи. Так
или иначе, все, что требовалось знать монастырскому управителю, он схватывал
на лету.