"Эллис Питерс. Необычный монах ("Хроники брата Кадфаэля" #0)" - читать интересную книгу автора

на нем не было, в чем Роберт предложил Гамо убедиться лично. Привратник
клялся и божился, что за ворота ни одна живая душа не выходила. Правда, со
стороны Меола территория аббатства не была ограждена стеной, и, стало быть,
злоумышленнику не было нужды обязательно проходить мимо сторожки. Однако же
речушка замерзла, и русло ее и оба берега замело снегом, а никаких следов на
этом снегу не было. Безусловно, внутри монастырских стен следов имелось
великое множество, они пересекали двор во всех направлениях, но те из них,
которые вели за пределы обители, остались еще до повечерия, то есть тогда,
когда подсвечники еще благополучно пребывали на алтаре.
- Итак, этот негодяй все еще здесь, в стенах аббатства, - заключил
услышанное Гамо, мстительно сверкая глазами. - Тем лучше! Стало быть, и его
добыча никуда отсюда не подевалась. А коли так, коли мои подсвечники
спрятаны где-то поблизости, мы тут все вверх дном перевернем, но их отыщем и
проклятого святотатца поймаем.
- Истинно так, достойный лорд, - согласился приор Роберт, - мы каждую
каморку обшарим и допросим всех до единого, и мирян, и братьев. Обитель
возмущена этим неслыханным кощунством ничуть не меньше, нежели ваше
лордство. Достойный лорд может сам возглавить поиски, если то будет ему
угодно.
Так и получилось, что весь рождественский день прошел в не слишком
приятных хлопотах, перемежавшихся торжественными праздничными
богослужениями, проводились которые, несмотря ни на что, в точно
установленное время.
Все братья были опрошены, но им ни чего не стоило отчитаться за каждую
минуту. В обители царил строжайший распорядок. Малейшее отступление от него
считалось событием, и случись таковое, оно непременно было бы замечено. Как
правило, свидетельство одного брата освобождало от подозрения другого. Даже
те из монахов, у кого, подобно отлучавшемуся в свой сарайчик брату Кадфаэлю,
имелись особые обязанности, легко очищались от подозрений, ибо нашлись
свидетели, видевшие каждого из них как раз в то время, когда могла произойти
кража. Монастырские служки и работники из мирян придерживались не столь
строгого распорядка, как монахи, но работали они в большинстве случаев по
двое или по трое, а стало быть, тоже могли оправдаться, ссылаясь друг на
друга. Хуже обстояло дело с немногочисленными гостями обители и их слугами.
Разумеется, все они клятвенно отрицали какую бы то ни было причастность к
произошедшему, а если даже и не могли неопровержимо доказать свою
невиновность, то ведь и у Фиц Гамона не имелось никаких свидетельств
обратного. Его собственные слуги были подвергнуты допросу наравне со всеми
прочими. Нашлось несколько свидетелей, приметивших, как Свейн отправился на
сеновал над конюшней сразу после того, как уложил спать своего лорда, -
причем все они в один голос утверждали, что руки у конюха были пусты. Сам же
Свейн - что не без интереса отметил Кадфаэль - не моргнув глазом заявил,
будто молодой Мэйдок появился на том же чердаке через час после него, причем
отправился на боковую так поздно лишь потому, что по его, Свейна, поручению
ухаживал за одной из вьючных лошадок, вроде бы начавшей выказывать признаки
простуды.
"Интересно, - подумал Кадфаэль, - в чем тут дело? Скорее всего, один
виллан старается выручить другого - слуги частенько помогают друг другу
против господ". Но, вполне возможно, Свейн прекрасно знал или, по крайней
мере, догадывался, где провел вечерок его молодой приятель и какую лошадку