"Эллис Питерс. Необычный монах ("Хроники брата Кадфаэля" #0)" - читать интересную книгу автора

всклокоченной бородой и жесткими, словно проволока, бровями, некогда
черными, а ныне изрядно поседевшими. Наверное, прежде он был очень недурен
собой, но потворство неумеренным и низменным желаниям не могло не сказаться
на его внешности. С годами щеки Гамо побагровели, кожа стала бугристой и
шероховатой, а все еще острые черные глаза утонули в глубоких, дряблых
мешках. Он выглядел гораздо старше своих лет, но и при этом производил
впечатление человека, с которым следует считаться.
Вторая лошадь несла супругу Фиц Гамона, сидевшую на седельной подушке
за спиной конюха. Ее маленькая фигурка, плотно укутанная в меха, была почти
не различима. Ехала она удобно прислонясь к широкой спине конюха и обхватив
его руками за талию. А конюх, надо сказать, был очень даже пригож - статный,
румяный малый лет двадцати, длинноногий, широкоплечий, с круглым,
простодушным лицом и веселыми глазами. Ладный молодец, к тому же расторопный
и услужливый, судя по тому, как ловко, одним прыжком соскочил он с седла и,
приподнявшись на цыпочки, подхватил свою госпожу за талию так же крепко, как
за мгновение до того она держала его, и, сняв с подушки, легко поставил на
землю. Ее маленькие ручки в теплых перчатках задержались на его плечах на
миг - всего лишь только на миг, - но дольше, чем это было необходимо. Он же,
со своей стороны, почтительно поддерживал ее до тех пор, пока ноги ее не
обрели устойчивость на твердой земле, - а возможно, и несколько секунд после
того. Фиц Гамон на них не смотрел: он с самодовольным видом принимал знаки
внимания со стороны приора Роберта и брата попечителя странноприимного дома,
который уже распорядился отвести новоприбывшим - лорду и его супруге - самые
лучшие комнаты.
На третьей лошади тоже ехали двое - мужчина и женщина, однако женщина,
также сидевшая на седельной подушке, не стала дожидаться, пока кто-нибудь
поможет ей спуститься, а, напротив, быстро соскользнула на землю и поспешила
помочь своей госпоже снять теплый дорожный плащ.
Служанке - а эта спокойная, тихая молодая женщина, несомненно, являлась
служанкой - с виду было лет двадцать пять, разве что чуточку побольше. От
холода ее защищал темно-коричневый плащ из домотканой шерсти, грубый
полотняный плат обрамлял худощавое, бледное лицо с тонкими чертами и очень
нежной и светлой кожей. Во взоре ее светло-голубых глаз, несмотря на
сдержанное и даже несколько опасливое выражение, таился некий внутренний
жар, не слишком вязавшийся с нарочито смиренной манерой держаться.
Когда служанка подошла к своей госпоже, чтобы освободить ее от тяжелого
мехового наряда, выяснилось, что ростом она на добрую голову выше леди, но,
несмотря на это, выглядела невзрачно и тускло в сравнении с маленькой, яркой
пташкой, выпорхнувшей из-под плаща. Веселая, улыбчивая леди Фиц Гамон,
одетая в коричневое и красное, напоминала малиновку как цветами своего
облачения, так и жизнерадостной резвостью. Темные, заплетенные в тугие косы
волосы были аккуратно уложены вокруг маленькой, приятной формы головки,
упругие и нежные округлые щечки разрумянились от свежего, морозного воздуха,
а в огромных, выразительных темных глазах светилась горделивая уверенность в
неотразимости своих чар. Этой красавице едва минуло тридцать, а скорее
всего, она была еще моложе.
Фиц Гамон имел взрослого сына, уже давно жившего отдельно со своей
женой и детьми и дожидавшегося, возможно, не слишком терпеливо того дня,
когда он унаследует отцовские земли. Эта прехорошенькая особа - чуть ли не
девочка в сравнении с пожилым супругом - приходилась Гамону второй, если не