"Борис Письменный. Явление Духа" - читать интересную книгу автора

несказанно дорогие крупицы нашего безалаберного дворового образования.

...В одном углу двора тимуровцы, взгромоздясь друг на дружку, делали
гимнастическую пирамиду; и у верхнего, с флагом Победы в руках, у
Вальки-Малыги, изображающего самолет, сползали на коленки черные футбольные
трусы. Его плохо оперившееся хозяйство болталось без присмотра; девочки
прыскали и закрывали глаза ладошками.

В другом конце двора - сапожники играли в пристенку, где, чтобы
выиграть, надо было, растопырив пальцы одной руки, коснуться соседних монет.
Татарин Мирза немного не мог достать; он вытащил острое сапожное лезвие и -
полоснул себе жилы меж пальцев. Кровь брызнула на асфальт. Мирза дотянулся .
Он прикарманил двухгривенный, взяв другой, здоровой рукой, а потом,
испугавшись большой крови, стал бледнеть, превращаясь из смуглого в
зеленого, и наш участковый уполномоченный Полтора-Ивана, обзывая Мирзу прямо
в глаза Кильмандой, посадил в коляску своего милицейского мотоцикла и,
стреляя выхлопами, повез лечиться в районную поликлинику на Миуссы.

Отрезвев, мужики одаривали ребят конфетами; давали глотнуть тем, кто
постарше, добавляли и сами; матерились, ни с того ни с сего озлобленно
дрались. На все оставшиеся рубли покупали в кассе гармошки синих билетов и
всем двором шли в кино - в Летний Сад Аквариум. Малыши протыривались,
клянчили: - Дядь, проведи... Их проводили. Говорили контролерше: - Этот со
мной. Мальчишки постарше, мы пролезали через щели в черное, гвоздями набитое
сырое нутро киношного павильона; оказывались промеж стен, откуда, через дыры
в фанерных перегородках могли видеть - кто полэкрана, кто четверть, кто и
того меньше; зато - какое это было ни с чем несравнимое счастье - слышать
за стенкой победную киношную музыку, голоса киноартистов и в десятый раз
переживать Падение Берлина или Маленькую Маму, которая 'была взята в
качестве трофея у немецко-фашистских захватчиков'... Мы выучили фильмы
наизусть, и, даже те, кому не даставалось дыры в стене, он сидел в
куче-мале, сопел, слушал и воображал себе кино, чтобы в заветный переломный
момент страшного боя завопить вместе со всеми - Н-А-АШИ!

Телевизоров еще не знали. Летом мы ворочали чугунные гири или
забирались позырить в мутные окна женского отделения районных Оружейных
бань. - Накось выкуси! - орали бабы и плескали кипятком из шаечек.

А лютыми зимними вечерами, в проходном парадном - 'паратухе' дома номер
семнадцать, мы собирались у огромных батерей парового отопления, неказистых,
пыльных, но зато жарко и без экономии пышащих, как та наша жизнь. Один из
нас, по очереди, 'представлял', говорил: -Ты, Юрка - Монте-Кристо; Рафик,
ты, падла - фельдмаршал Роммель; а ты Филимон, уж извини, сегодня ты, бля,
Миледи... И каждый выдумывал свой ход: - Я на биплане У-2 лечу к
мушкетерам... Другой продолжал: - А я по тебе-огонь из гвардейской Катюши, а
Миледи - за жопу и в конверт... Мы играли в странную смесь книг, кино и
фантазий, в принципе, очень похожую на Круглый стол 13-ого Публичного канала
нью-йоркского телевидения, где именитые адвокаты и политиканы разыгрывают
варианты событий.Темы у нас были самые разные - и путешествия и страстная
любовь, но все это почему-то называлось - 'Играть в Войну'.