"Борис Письменный. Явление Духа" - читать интересную книгу автора

'зима-лето-попугай!' истошно дразнили кого-то детки. Из одного окна
настойчиво пиликала скрипка; из другого - настойчиво звали к столу: -
Владимир, иди же, я тебе накладываю! Какие же глухие, закупоренные мы жили
всю зиму! Кубарем, обгоняя испуганных кошек, я слетал с лестницы и первым,
кого я замечал во дворе, был Дух. В окружении почтенной публики он сидел на
столе у дровяного сарая и прилаживал на плечах лямки своего трофейного
баяна. Ждали с нетерпением; выносили из дома табуретки; подтаскивали ящики
из-под кильки, сваленные у черного хода продмага. Ребята садились поодаль на
покатой крыше угольной ямы. И вот - австрийский инструмент оживал, начинал
выделывать восьмерки; сверкая перламутровыми пуговицами, баян всхлипывал,
сморкался и хохотал, и наш жалкий двор переставал быть жалким, медленно
покачивался и кружился в ритме довоенного вальса.

- Брысь отсель в ритме вальса! - так цыкал и хрипел одноногий Пашка
'Пахан' на слишком приближавшихся пацанов и стучал костылем.

Женщины, в перелицованном крепдешине на ватных плечиках, укрывали
столярный верстак старыми газетами Правда и Британский Союзник, раскладывали
угощение - крутые яйца, пучки зеленого лука и черняшку Рижского,
припушенного мукой. Посередине верстака, в честь Девятого Мая, водружалась
кастрюля с самогоном.

С соседней улицы Горького доносилось глухое радиоэхо; там шла и шумела
в качающемся звоне литавр и песен демонстрация трудящихся, откуда к нам
проходным двором забегал, ища где бы пописать, какой-нибудь лопух в
буклистой кепке с бумажным цветком.
- А ну, эвакуируйся в ритме вальса на свою демонСрацию! - шугал его
костылем Пашка, - ишь, налимонадился, козел!
А бабы, те наоборот, сочувствовали и жалели.

Баяниста звали Духом только приятели и больше заглаза; вообще-то к нему
обращались уважительно - Сан-Макеич. - Сыграйте нам, пожалуйста,
Сан-Макеич, как два уркана бежали с одесского кичмана... Нет, Люськи сегодня
еще не видели, Сан-Макеич... А еще про то, как в нашу гавань заходили
корабли... будьте уж так любезны, все очень Вас просЮт...

Был он пехотный капитан - Александр Макеевич Духовичный,
прихрамывающий бывший фронтовик как многие в том дворе, донашивающие
гимнастерки, кто с культей в завернутой штанине галифе, кто без пальца, кто
с оббоженным, как копченая ветчина, лицом. На праздники они напивались
вдрызг и вдупель, крепче обычного, до мычания и мутных глаз, валились
навзничь, затравленно глазели по сторонам...

По гроб жизни в детской памяти сохранилась их бормотуха нам тогда еще
не совсем внятных отчаянно красивых присяг: - ...пускай погибну
безвозвратно, навек, друзья - навек, друзья, но обещаю аккуратно пить буду
я, пить бу-у-ду я! Все это, известное, дорежимное, почему-то хочется
цитировать и цитировать - только начни... Вот, еще одну строчку; как там:
...ничто меня не устрашит, и никакая сила ада мое сомненье не смутит! Слова
тут, каждое - перл или сколок бутылочного стекла - не важно! они для нас