"Роберт М.Персиг. Лайла (Исследование морали)" - читать интересную книгу автора

обозначенный "РЕЗЕРВАЦИЯ". В этом разделе было более ста карточек с
описанием церемонии, на которой присутствовали Дусенберри с Федром -
слишком уж много. Большинство из них надо перевести в мусор. Он и писал-то
их тогда, когда казалось, что вся книга будет написана на основе той
долгой ночи на службе в Родной американской церкви. Церемония должна была
стать хребтом, который держал бы все остальное вместе. Отсюда она должна
была ветвиться и разрастаться и анализировать под разными углами сложную
действительность и трансцендентальные проблемы. Которые впервые запали ему
в ум именно там.


Это место видать с федеральной дороги №212, оно расположено ярдах в
двухстах от шоссе. Но от шоссе видны лишь покрытые толью хижины, ворчливые
собаки да может быть бедно одетый индеец, шагающий по земляной тропе мимо
брошенных машин. И как бы подчеркивая всю эту убогость, посреди этого
возвышается чистенький белый шпиль миссионерской церкви.
В стороне от шпиля, на некотором отдалении ( а теперь может и вовсе нет
), находился большой шатер, который можно было принять за приманку для
туристов, но только к нему не было пути от шоссе и не было никаких
рекламных щитов или вывесок, предлагающих что-нибудь на продажу.
Физически расстояние до этого шатра составляло около двухсот ярдов, но
то расстояние, которое они с Дусенберри преодолели в ту ночь было больше
похоже на тысячу лет. Без пейоте Федр не смог бы преодолеть такое
расстояние. Он просто просидел бы там "наблюдая" всю эту "объективность"
как заправский хорошо обученный исследователь антропологии. А пейоте
помешало этому. Он не просто наблюдал, он стал участником действа, как
этого и хотел Дусенберри.
От сумерек, когда раздали таблетки пейоте, до полуночи он сидел глядя
на языки пламени церемониального костра. Кольцо индейских лиц по периметру
шатра вначале показалось зловещим в перемежающихся всплесках света и тени.
Лица казались не имеющими формы, со зловещим выражением как в старых
книгах об индейцах. Затем эта иллюзия прошла и они стали выглядеть просто
бесстрастными.
После этого произошло изменение масштаба мыслей, что бывает при
привыкании к новой физической ситуации. "Что я тут делаю?- спрашивал он
себя. - Что-то сейчас происходит дома?... Как мне теперь проверить все
тетрадки по английскому к понедельнику?... и так далее. Но такие мысли
становились все менее и менее настойчивыми, и он все больше больше
погружался в то, где он теперь находится и что сейчас наблюдает.
Как-то после полуночи, после многочасового слушания пения и барабанного
боя, кое-что стало меняться. Экзотические аспекты стали бледнеть. Вместо
того, чтобы чувствовать себя просто наблюдателем, все более и более
удаляющимся от всего этого, его восприятия стали двигаться в
противоположном направлении. Он почувствовал, как в нем возникает теплота
по отношению к этим песням. Он пробормотал Джону-Деревянной Ноге,
сидевшему рядом с ним: "Джон, какая прекрасная песня!", и сказал это от
души. Джон посмотрел на него с удивлением.
Какая-то громадная неожиданная перемена происходила в его отношении к
музыке и людям, певшим её. Что-то в том, как они разговаривали, занимались
делом и общались друг с другом вызывали глубокий отклик в нем, настолько