"Томас Пинчон. В." - читать интересную книгу автора

Завтра темным утром я запру дверь перед лицом мертвых лет. Выйду на
дорогу и побреду через земли и моря, от старого мира к новому...
Она показала Железе аккомпанемент. Они сидели за столом в холодной
тефлоновской кухне, где четыре газовые горелки сжирали весь кислород. Они
пели, пели... Когда Профейн смотрел ей в глаза, ему казалось, что она до сих
пор мечтает о том десантнике -- человеке, возможно, далеком от политики, но
смелом в бою, как любой другой; он устал, черт побери, устал от туземных
деревенек и от необходимости по утрам придумывать жестокости, еще более
варварские, чем те, что накануне вечером применялись Фронтом национального
освобождения. Она носила на шее Чудотворную медаль (возможно, подаренную ей
случайным матросом, которому она напомнила хорошую католическую девочку,
оставшуюся в Штатах, где любовью занимаются или бесплатно, или ради
устройства брака). Какого типа католичкой была она? Профейну, католику лишь
наполовину (мать -- еврейка), чья мораль носила фрагментарный характер (да и
это немногое он извлек из житейского опыта), было интересно -- какие
причудливые иезуитские аргументы заставили ее убежать с ним и отказываться
спать вместе, но при этом просить его "быть хорошим"?
В новогодний вечер они вдвоем вышли поужинать в кошерную закусочную в
нескольких кварталах от тефлоновской квартиры. Вернувшись, они не застали ни
Свина, ни Влажного. "Мы ушли пить", -- гласила записка. Квартира была
по-рождественски украшена; в одной спальне из настроенного на волну WAWY
приемника лился Пэт Бун, в другой падали какие-то предметы. Молодая пара
кое-как пробралась в затемненную комнату, где стояла кровать.
-- Нет, -- сказала она.
-- В смысле, да.
-- Скрип-скрип, -- сказала кровать. Они не успели ничего понять, как
вдруг:
-- Щелк-щелк, -- сказала тефлоновская "лейка".
Профейн поступил, как от него и ожидали: с ревом вскочил с постели,
сжимая кулак. Тефлон ловко увернулся от удара.
-- Все, все, -- закудахтал он.
Нарушенный интим сам по себе был не так уж важен; но вторжение
произошло как раз перед Главным Моментом.
-- Не волнуйтесь, не волнуйтесь, -- приговаривал Тефлон. Паола
торопливо залезала в свои одежки.
-- На улицу. В снег, -- сказал Профейн. -- Вот, Тефлон, куда твоя
камера нас выгоняет.
-- Вот. -- Тефлон открыл камеру и вручил Профейну пленку. -- Только не
заводись из-за такого дерьма.
Профейн взял пленку, но снова ложиться не стал. Он оделся, увенчав
наряд ковбойской шляпой. Паола надела матросскую шинель, слишком большую для
нее.
-- На улицу! -- кричал Профейн. -- В снег! -- Что вполне
соответствовало действительности.
Они сели на паром до Норфолка. Устроившись наверху, они попивали черный
кофе из бумажных стаканчиков и наблюдали, как колыхается у окон тихий саван
снега. Больше смотреть было не на что -- разве что друг на друга или на
бродягу, занявшего лавку напротив. Где-то внизу заработал двигатель. Они
ягодицами чувствовали его глухое постукивание. Говорить было не о чем.
-- Ты хотела остаться? -- спросил он.