"Томас Пинчон. В." - читать интересную книгу автора

На углу Аркады и Большой Восточной он увидел престарелого гитариста с банкой
из-под "Стерно" для подаяний. Какой-то старшина-сигнальщик пытался
помочиться в бак "Паккарда Патришн" 54-го года. Его подбадривали пять или
шесть морячков-салаг. Старик пел приятным, уверенным баритоном:



В нашем кабачке сочельник каждый день.
Это скажет вам любой моряк.
Все неоном здесь горит,
Приглашаем, -- говорит, --
Тех, кто любит виски и коньяк.
Подарки Санта Клауса -- чудесный сон.
Пиво пенится, играет, как вино.
И девчонки здесь не прочь
Морячков иметь всю ночь.
Ночь сочельника в нашем кабачке.


-- Хей-гей, старшина! -- завыл лейтеха. Профейн завернул за угол. И на
него навалилась Большая Восточная -- как всегда, без предупреждения.
Уволившись из ВМС, Профейн при случае нанимался на дорожные работы, а в
перерывах болтался вдоль восточного побережья, -- как йо-йо, -- и
продолжалось так уже около полутора лет. После многомесячных скитаний по
носящим имена дорогам, считать которые Профейн давно отчаялся, у него
развилась к ним некоторая подозрительность, -- особенно к улицам типа
Большой Восточной. Хотя на самом деле все они объединились в одну
абстрактную Улицу, о которой в полнолуния ему снились кошмары. Большая
Восточная -- гетто для Пьяных Матросов, на которых нет Управы, -- с
внезапностью пружины врезАлась в нервы, превращая нормальный ночной сон в
кошмар. Собаку -- в волка, дневной свет -- в сумерки, пустоту -- в ощущение
безликого присутствия. Тут тебе были и юнги, блюющие посреди улицы, и
официантки с татуировками в виде гребного винта на ягодицах, и потенциальный
берсерк в поисках лучшего способа пробить витрину (когда лучше крикнуть
"Пабергись!" -- до того, как стекло разобьется, или же после?), выставленный
из пивнухи палубный матрос, обливающийся пьяными слезами: в последний раз,
когда его в таком же состоянии свинтил патруль, на него надели смирительную
рубаху. Под ногами то и дело жужжала вибрация, создаваемая ритмом марша "Эй,
Руб", который несколькими столбами дальше отбивала дубинка патрульного;
зеленый свет ртутных ламп обезображивал лица. Дальше к востоку -- где нет ни
света, ни баров -- оба ряда фонарей сходились, образуя асимметричную букву
V.
В "Могиле моряка" Профейн застал потасовку между матросами и морпехами.
Он постоял немного в дверях, понаблюдал за происходящим, а затем, решив, что
он уже и так одной ногой в "Могиле", пронырнул внутрь, стараясь не попасть
под руку дерущимся, и залег -- более или менее незаметно -- у медного
ограждения.
-- И почему люди не могут жить в мире? -- поинтересовался голос у
левого уха. Это была официантка Беатрис -- всеобщая любовь эсминцев
"ДесДив-22" и "Эшафот" -- корабля, где раньше служил Профейн. -- Бенни! --