"Борис Пильняк. Третья столица (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Министру Сарва, Ревель, Эстония - - -

Мистер Смит вышел с телеграфа - в цилиндре, в черном пальто, - с при-
поднятым - случайно, конечно - воротником. Поезд передавался в Вержболо-
во, в Литву, трегер принес билеты, метр-д'отель из ресторана-вагона
пригласил обедать. За столом подали виски. К вечеру солнце затянуло об-
лаками, в купэ помутнело, на столе стояла бутыль коньяку, снег встречал-
ся все чаще, поезд шел лесами, - проводник распорядился затопить печи,
застукал молоточек калорифера, вспыхнуло электричество, стало тепло.
Метр-д'отель пригласил к чаю. - День прошел. На столе стояла вторая бу-
тыль коньяку.
Мужчины: - в пальто с поднятыми воротниками, одиночки, конечно. Геро-
ев нет.
Место: места действия нет. Россия, Европа, мир.

4. Россия, Европа: два мира.

Поезд шел из Парижа в Ригу - в Россию, где революция. В Берлине, на
Александр-пляц, на Фридрихс-бан-хоф, в Цоо, - поезд останавливался на
две минуты пятнадцать секунд. Международные вагоны тускло поблескивали
голубиным крылом. Поезд ящерицей прокроил по крышам, под насыпями, по
виадукам, через дома, над Шпрэ, над Тир-Гартеном, мутнея под стеклами
крыш, в коридорах переулков, мешая дневной свет с электричеством, в гуле
города. До Берлина международные вагоны были комфортабельными dolce far
niente, - в Берлине исчезли дамы и мистрис, сошел японский дипломат,
впереди русский бунт, - поезд пошел деловым путешественником, подсели
новые пассажиры, много русских. Из гама города, из шума автобусов, так-
си, метро, трамваев, поезд выкинуло в тишину весенних полей, на восток:
каждому русскому сердце щемит слово - восток. Вечером за ужином, в рес-
торане-вагоне, в электричестве, ужин был длинен, пили больше, чем следу-
ет, и не спешили перед скучным сном. Обера и метр-д'отель были медли-
тельны. Окна были открыты, ночь темнела болотной заводью, иногда ветер
заносил запахи полей. Американцы из АРА, ехавшие в Россию, говорили
только на английском, молчали, сидели табунками, породистые люди, курили
трубки, пили коньяк, ноги закинули на соседние стулья, привольность
мужской компании. Большой столик заговорил, громко, по-русски и по-не-
мецки - о России: - и это было допущено, такое неприличие, - впереди
русская революция - впереди - черта, некая, страшная, где людоедство.
Дипломатические курьеры - французские, английские, российские - сидели
сурово. Русский профессор-путеец радостно познакомился с российским
курьером, у курьера было лицо русского солдата, он был в американских
круглых очках, у него болели зубы, он молчал: профессор - тоже в очках,
заговорил таинственно о "аус-фуре". Поезд подходил к польскому коридору.
В той перекройке географических карт и тех, которыми гадают цыганки, -
перекройка, швами которой треснула Европа, европейская война и русская
революция, рубец Польского коридора был очень мозолящим. В купэ были
приготовлены подкрахмаленные постели, открыты умывальники, - американцы
и англичане пошли спать, сдав паспорта проводнику. Сторки были опущены.
В коридоре негромко разговаривали русские. Одиночками у окна стояли нем-
цы, обиженные коридором, - и одиноко, один единственный, стоял англича-