"Валентин Пикуль. Слово и дело (книга вторая)" - читать интересную книгу автора

- Не гневи бога, - отвечал Волынский, удаляясь. - Зато у тебя кусок хлеба
верный. А вот у нас... эхма!
Иван Емельянович, животом страдая, заволочился в Красный сад, где в тепли-
цах растили клубнику для царицы. Лето жаркое, наверно, клубника скоро поспе-
ет. В кустиках прилег Балакирев, о жизни своей рассуждая. "Хорошо бы, - ду-
мал, - повеситься мне. Вот хохоту-то было бы!.." Живот болел; шут вспоминал,
что съел сегодня: полкалачика с утра, две оплеухи от Бирена, рыбкой на кухне
угостили, Левенвольде в нос ему дал, после царицы суп из раков остался недое-
ден - так он доел, после чего и палок попробовал...
- Ла-ла-ла-ла, - послышалось в саду императорском. Средь огородных грядок
появился Рейнгольд Левенвольде, обер-гофмаршал. Балакирев из кустов следил за
ним. "Вот человек: не жнет, не пашет... везуч, проклятый! Даже невесту сыскал
такую, что в России одна-едина - Варька Черкасская, богаче ее нету..."
- Ла-ла-ла... тирли-тирли, - напевал Левенвольде. Нагнулся он к земле,
что-то заметив. Потом шляпу снял и шляпою своею что-то бережно укрыл на гряд-
ках. Затем опрометью убежал, резвый и довольный... Балакирев из кустов вылез,
прошел на огород. И шляпу Левенвольде поднял. А под нею - вкусно наливалась
первая клубничка. Куда он побежал, этот баловень судьбы, шут смекнул сразу.
Конечно, понесся за Наташкой Лопухиной, любовницей своей, чтобы угостить ее
первой в этом году клубничкой.
Балакирев огляделся: никого не было.
- Что ж, пригласи, - сказал. - Угости ее ягодкой сладкой. И, нагадив по-
верх клубнички, он все добро свое шляпою закрыл. Залез обратно в кусты, зата-
ился... Шаги, чу! Ах, мать моя! Рейнгольд Левенвольде вел в огород царицы не
Наташку-шлюху, а невесту свою - княжну Варвару Черкасскую, дочь кабинет-ми-
нистра. Галантно сопроводил ее до грядок и руку к сердцу прижал:
- Вы - божество мое! Любовь моя безмерна к вам, и вот ей доказательство
прямое... Вы только поднимите шляпу, чтоб до конца прочувствовать, сколь ве-
лико мое к вам чувство нежное.
Черкасская ту шляпу резво подняла.
- Ах, негодяй! - воскликнула она.
Цепляясь широким платьем за кусты шиповника, мимо Балакирева пробежала
разгневанная Варька; кольцо обручальное она сорвала с пальца и швырнула - под
ноги жениху:
- Презренны вы... Прощайте навсегда!
Со стороны театра доносился божественный голос наемной певицы Анжелики Ка-
занова, которому из-за кулис вторили могучие русские басы - Смирение, Любовь,
Благодарность и прочие.
Театральное зрелище заканчивалось. Средь зелени садов, потемневших к вече-
ру, затихали последние аккорды чужеземной оперы... Своей оперы Россия еще не
знала-русским людям было тогда не до опер!
Корабль пришел в Петербург издалека, и в шорохе упали паруса, выбеленные
солнцем, продутые ветрами странствий. В пути за этим кораблем гнались алжирс-
кие скампавеи, не раз трещали боевые фальконеты, пушки осыпали пиратов ржавы-
ми гвоздями, которые долго лежали в ведрах с крысиной кровью, уже загнившей
(раны от такой отравленной картечи долго не заживали)...
Конец пути - вот он, зеленый бережок. Устал корабль, но еще больше устали
люди, плывшие на нем. Искатели судьбы! Бродяги и артисты, наемные убийцы и
женщины продажные - все пламенно взирали на русскую столицу, богатства, славы
и любви от нее вожделея. Возле таможни царской затих корабль, и пассажиры