"Валентин Пикуль. Слово и дело (книга вторая)" - читать интересную книгу автора

раниями Еропкина и Миниха - забутили. Еропкин тоже был здесь, прохаживался
под руку с адмиралом Соймоновым, который волком глядел в сторону Волынско-
го... "Еще один враг! И рядом с другом", - мрачно размышлял Волынский. А из
грота, выложенного туфом звенели фонтаны. В водяных струях, лампионами подс-
веченных, сверкали заморские раковины. Толченое стекло, закрепленное в сво-
дах, вспыхивало подобно бриллиантам. На морских конях куда-то по своим делам
ехал Нептун с трезубцем; позолоченный живот Нептуна с толстым пупком обмывали
невские воды. Вдоль парапета выстроились, как солдаты, "гениусы нужные" -
Флоры, Мореплавания, Архитектуры, Фортуны и Терпсихоры. С птичьего двора кри-
чали птицы диковинные, из-под куполов галерей тучами вырывались голуби... Та-
ков был сад Летний при Анне Иоанновне.
Между тем девки неаполитанские и Флоренские (любимицы Рейнгольда Левен-
вольде) пели неистово. Котурны их гремели, под потолки сыпались трели. Втори-
ли девкам нездешним голоса архиерейских певчих. В рясках и валенках стояли
они за сценой, бася немилосердно. Каждый певчий изображал из себя добродетель
- Смирение, Любовь, Благодарность и прочие невиданные в жизни штуки, какие
только в театре и можно узреть. Волынский был от интермедии далек: встреча с
Пашкой Ягужинским язвила сердце. И не шел из головы кастрат Дреер, такие
деньги из казны шутя загребавший.
- Иогашка, а наши-то певчие за сколько спелись?
- Ну, рублев пять на всех им под конец дадут...
Неподалеку от персон важных сидел и пиит Тредиаковский.
- Чего этот губошлеп тут сидит? - снова спросил Волынский.
- По должности академической. Ныне Тредиаковский к переводам иностранным
приставлен. Да и патрон у него изрядный.
- Чей же он клеотур? - допытывался Волынский у Иогашки.
- Князя Александра Куракина, тот еще с Парижу патрон-ствует.
- Князя-то, - отвечал Волынский, подумав, - мне бить и неудобно, кажись.
Так я душу на Тредиаковском отведу.
- На что вам, сударь, бить поэта невинного?
- А так... Поэту больно будет, а патрону его кисло.
В театре, над рядами вельмож и дам, потянуло дымком.
- Никак горим? - принюхался Волынский.
- Не, - утешил его Иогашка. - Это кой день леса полыхают.
- Как бы столица не спеклась в яичко от пожаров тех.
- Солдаты тушат. Мох горит, научно торфом прозываемый...
В перерыве между действами выступал аглицкий мастер позитуры, без ног уро-
дившийся. И этот убогонький, без ног будучи, вместо того чтобы скромно милос-
тыньку просить, изволил на заднице своей плясать танцы потешные. А императри-
ца велела придворным его деньгами одаривать. Черепаха - Черкасский целый ко-
шелек золота монстру кинул. Волынский же при этом прочь удалился. Чтобы не
платить. Ибо денег лишних не имел. Ему все эти позитуры на ягодицах не пока-
зались изрядными. Из театра он удалился...
За ягдтгартеном (где косуль да оленей содержали, чтобы Анна Иоанновна в
убийстве нужды не испытывала) он Балакирева встретил.
- Чего ты скушный такой, Емельяныч?
Балакирев пожаловался, что живот у него что-то схватывает. Да в нужник
вельможный его не пускают солдаты.
- Ну ладно. А живешь-то как?
- Языком кормлюсь. А расплачиваюсь боками.