"Валентин Пикуль. Слово и дело (книга вторая)" - читать интересную книгу автора

бости. За сосновыми перелесками плеснуло в глаза путникам зернь-песками, чер-
ными буграми распухали под ветром кочевые юрты. Когда же подошли ближе - ни
юрт, ни кочевников: снялись все разом и ушли стремглав, пришельцев с севера
убоясь... В последний раз брызнуло ярким цветом из зелени, и потекла навс-
тречь песчаная желть.
А в этой желти блеснули воды Орские - конец пути.
Кирилов устало свалился из седла на землю. Шагнул к реке, камыши раздви-
гая. До чего же быстро текли воды! Виднелось дно чистенькое. На глубине, буд-
то острые мечи, зигзагами метались темные рыбины. Нагнулся статский советник
и зачерпнул воды ладонью, опробуя ее. Орская вода имела привкус горечи, едва
внятной. Но пить ее можно!
- Компанент разбить тута, - повелел Кирилов. - Оренбургу стоять на сем
месте. И с нею более никуды не стронемся...
Дикие тарпаны мчались, еще не ведая узды человека, прямо через лагерь. Би-
ли копытом людей, и кроваво светился их глаз... Крепость закладывали в девять
бастионов, а при них - цитадель малая. Избы приказные. Изба пробирная, где
руды химически изучать. Гарнизон и артиллерия вошли в крепость Оренбурга, как
входят в дом, чинно и благолепно. Трижды, уставясь в марево южных стран, лу-
панули в небо из пушек (безъядерно), салютуя новому русскому городу, - городу
в Новой России!
Из-за гор уже понаехали богатые башкиры и киргизы, понаставили вокруг ки-
биток, долго издали присматривались они к быту крепости. Явились до Кирилова
и, низко кланяясь, благодарили за постройку города.
- Теперь, - говорили ханы Кирилову, - ты уходи отсюда, здесь мы жить ста-
нем. А царице поклон скажи... молодец баба-царь!
Кирилов на это ханам так отвечал:
- Не за тем пришли, чтобы, город основав, уйти.
- Тогда с четырех дорог войною пойдем... Це-це-це!
- Я с миром прибыл сюда. Вместе с вами в мире жить будем.
- За миром с пушкой не ходят. А ты пушку привез...
- Пушка зверь такой: ты ее не дразни, и она тебя не тронет.
О просвещении и благополучии края радея, Кирилов надеялся, что и помощники
ему таковы же станутся. Однако не так: толмач-полковник Мамет Тевкелев, живя
побытом грабительским, хватал старейшин башкирских. Кирилов ласкою привлекал
калмыков, киргизов и башкир: зазовет к себе, угощает и слова не скажет, когда
старейшины со стола его все ложки, тарелки и бутылки с собой унесут. Чего с
них взять-то? Посуда - дело наживное, тарелки с вилками - тьфу! Они ведь не
дороже Новой России. Но великая трагедия жизни для Кирилова уже определи-
лась...
- Гей, гей, гей! - прокричала в Петербурге царица, трижды хлопнув в ладо-
ши. - Человек мне потребен бывалый, крови людской не боящийся, дабы башкирцев
усмирить... Кто годен?
Александр Иванович Румянцев[1] - после того как доказал императрице, что
финансов в России отродясь не бывало, - прозябал в казанских деревнишках (в
ссылке). Хорошо хоть, что из-под топора выскочил. Ходил он теперь в зипуне,
отрастил бородищу. Косил с мужиками сено, в церквушке бедной подпевал причту
баском генеральским... Было ему невесело. С женою не имел доброй жизни - от
распутства ее позорного, а сын Румянцева - Петр I вдали от отца созревал. И
часто глядел опальный генерал на дорогу, что терялась за лесами, а за лесами
- Казань. Оттуда, из-за леса, можно было всякого ждать. Норов царицы тягостен