"Валентин Пикуль. Слово и дело (книга вторая)" - читать интересную книгу автора

- Да рубежа ты и не почуешь. Веревка там не висит, забора никто не ста-
вил... Така ж земля, как и российская. А дышать легше. Уж ты поверь мне: вто-
рой раз туды следую...
И пошагали они за рубеж - на Ветку пошли.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Маленький шах Аббас ("владыка мира и убежище мудрости") еще развлекался
игрушечной сабелькой, а Персией самовластно правил Надир. Спешить некуда -
грянет час, и ребенку поднесут напиток, от которого Аббас сразу лопнет. А кто
станет тогда "владыкой мира и убежищем мудрости"?.. Конечно, он - сам Надир!
Надир лежал на оттомане в глубине шатра зеленого прозрачного шелка, кото-
рый был раскинут под апельсиновыми деревьями. Ножки ложа его (чтобы гроза и
молния не покарали Надира) были сделаны их чистого хрусталя; вчера инже-
нер-француз отвел ручей из древнего русла и пропустил его под самой оттоман-
кой. Хорошо журчит ручеек, пробегая между хрустальными ножками; сладко благо-
ухает сад, разбитый еще с вечера внутри шатра. Через янтарный чубук Надир не-
торопливо посасывал желтое ширазское вино, когда к нему в шатер внесли подно-
сы с человечьими глазами. Большими серебристыми грудами, слезясь и закисая,
облепленные мухами, лежали глаза с помутневшими зрачками.
- Меч Востока и солнце вселенной! Вот глаза, что бессовестно взирали на
мир, недостойные видеть твою тень на земле...
Глаза вырывались у тех, кто не мог уплатить Надиру налога. Острием ножа,
легко и ловко. Надир стал пересчитывать своих должников. Глаза отлетали один
за другим, сочно шлепаясь в глубокую лохань. Сбившись со счету, Надир зевнул,
явно скучая:
- Сколько же здесь всего?
- Две тысячи катаров, о величье мира! (В каждом "катаре" - семь глаз).
- А где сейчас посол московский? - спросил Надир.
- Он приближается к тебе, дрожа от страха...
Он приближался... Под копытами коня соскальзывали в пропасть камни. Лицо
князя Сергея Голицына иссушили горные ветры. От стужи снеговых гор посол про-
ехал до зноя прибрежий, из-под тени елей он въезжал в прохладу рощ южных.
Бурлили тут воды разные, ключами бьющие, воды ледяные и воды кипящие. На ска-
лах пыжились фиолетовые ящерицы с безобразными головами, в бездонности неба
парили коршуны. Мерно и звонко выступал конь посла России!
До чего ужасен мир Персии при Надир-шахе... Одиноко стоят караван-сараи;
вокруг них, обглоданные шакалами, валяются ребра, позвонки и челюсти, оска-
ленные в смерти. Богатая страна превращена в пустыню. Люди одичали. Увидев
всадника, житель убегает в скалы, прячется в камнях. Можно проехать всю де-
ревню из конца в конец, и почти каждый крестьянин - одноглаз. А полные слеп-
цы, глядящие на мир двумя гнилыми ранами, - это землепашцы, которые дважды
податей Надиру не оплатили. На дорогах Персии сейчас мертво. Только изредка
слышен стон, а вот и сам источник этого стона: бичами понукаемы, рабы на
своих плечах несут к Мешхеду мрамор из Тавриза. Надир еще не стал законным
шахом, а уже строит для себя дворцы, бассейны, башни и киоски для прохлады. А
камни таковы, что люди, несущие их, кажутся муравьями. Все камни именами на-
речены: "Расход Мира", "Гордость Хоросана", "Надир-камень".
Хоросан - главная обитель Надира, а Мешхед - столица Хоросана... Тысячи
мастеров из Индии, Китая, даже из Европы наводят яркий блеск на этот город.