"Таисия Пьянкова. Тараканья заимка (Сб. "Время покупать черные перстни")" - читать интересную книгу автора

За такими надеждами Корней успел и порядок в избе навести и плиту
растопить. Поставил варево подогреть, сам в клетухе на долгом портняжьем
столе крой разложил. Приступил туда-сюда измерять-прикидывать: так будет
лучше спинку расположить, тут рукав пройдет, а сбоку пола выкроится...
Крутит Корней мерками и так и сяк, по давней привычке, приговаривает:
- Хорошо, отлично...
Наколдовывает стоит, а самого так и тянет заглянуть в зеркало. Но не
решается. Вдруг да и вправду... черная тень из-за спины!
Потом все-таки не выдержал, потянулся, лицом отразился. Черной тени не
увидал, а поразиться ему довелось: пятно его родимое вроде как потеряло
свою прежнюю яркость, будто бы ее щелоком каким маленько отъело.
"Ей-бо, рехнусь,- подумал Корней.- Ума не приложу: как все это
растолковать?-Его даже беспокойство взяло.- Уж больно долго Тишкино
охломостье10 с реки не жалует - не случилось ли чего?!"
Ничего не случилось. Никаким половодьем Глохтуново братство не
захлестнуло. Как только жрать захотело, ровно с каланчи слетело. Да
разоралось во дворе столь ретиво, как будто новый Кучум на Сибирь пошел.
Тут клетухина дверь расхлобыстнулась, с нею заодно разверзлась и Тихонова
глотка.
- Эй, хозяин! - успел он выпустить из себя только одного раскатистого
дурака и сразу ж подавился удивлением.
Нет, не в Корнее узрел он перемену - увидал на стене овальное диво.
- Ё-о моё-о! - только и сумел он выдавить из распахнутого рта, и то
захлопал от усилия глазами. Затем перевел те глаза на брата и бухнул...
телегу в мешок: -Где спер?
- Опомнись! - сказал Корней. Глохтун опомнился.
- Эй, робя! - крикнул он придержавшемуся во дворе хороводу.- Ходи сюда! -
И первому подскочившему до закута балалаешнику объявил, указывая толстым
пальцем на зеркало: - Глянь-ка, Ванька, что делает напанька... Пироги
жрет, а нам не дает.- И привязался до Корнея. - Нашто тебе этакая царская
штуковина? Ты чо, своею рожей собрался любоваться? А ну пусти!
Тихон оттолкнул брата, прошел в глубь закута.
- Я его в избе определю,- сказал.- А с тебя и этого довольно,- буркнул,
когда притащил из хаты и сунул на лавку облезлое старье.- Сам потом вещай,
а щас подавай гостям лопать - промялся народ.
И приступил тот народ лопать - себя по пузу хлопать. А как пентюх набился
- язык распустился, форсун заиграл. Ну, а на заимке-то... перед кем
форсить? В Обзорине-селе этим самоумникам в рот заглядывать какие-никакие
охотники все-таки отыскивались; было на кого франтобесам выплеснуть свою
пахту!11 А тут? На Тараканьей заимке? Кому она тут нужна, отрыжка их
сытости? Самого-то себя этот клубок жвачки давно уже до ноздрей
наслушался. Вот когда представилось им великим везением то, что на хуторе
оказался прежде ими глубоко презираемый Корней.
Только ведь у старшого Мармухи не было времени рассусоливать с
непрошенными гостями. Ему надо было теперь в три винта крутиться: успевать
угощать этих чванливых самодаров, хотя бы какой-то порядок на заимке
держать, а, главное, портняжить. Ведь когда половодье сойдет, заказчик до
него через Толбу побежит. Не вправе ж он, взамен готового пошива,
выставить перед людьми всю эту брехливую братию. Но лишь только выпадала
Корнею свободная минутка приступить к урочному делу, как тут же холера