"Хью Пентикост. Запятнанный ангел" - читать интересную книгу автора

чувства, - сказал он. - Лора - это моя вина. Когда ее мать умерла при родах,
я похоронил себя в живописи. У меня была экономка, которая занималась
ребенком. Я любил свою жену, и, когда она умерла, я совсем растерялся.
Сначала просто возненавидел ребенка. "Она виновата в моей потере", - говорил
я себе. Я работал каждый день с утра до вечера, совершенно один, встречаясь
с дочерью за завтраком, за обедом. Она потихоньку росла под надзором то
одной, то другой экономки. А став старше, превратилась в копию моей жены.
Внезапно я полюбил ее всем сердцем. Я отдавал ей все свободное от живописи
время, всю любовь, которая у меня была. Но было уже поздно, мистер Геррик.
Первые семь или восемь лет своей жизни Лора не ведала вообще ничьей ласки.
Психиатры говорят нам, что именно эти ранние годы имеют значение. Ребенок
учится чувствовать себя защищенным и любимым или незащищенным и нелюбимым.
Я, сам о том не подозревая, искалечил ее. На первый взгляд мы были очень
близки, но позже, много позже, когда она сорвалась, я обратился за помощью.
Врачи сказали мне, что она пытается восполнить недостаток моей любви,
пытаясь получить ее от каждого мужчины на свете. Я посмеялся над ними. Я
сказал им, что это фрейдистская белиберда. Но они оказались правы. Я мог
уверять ее в своей любви тысячью способов, но было слишком поздно. Ее
охватывал невротический страх, что она не нужна, и она бросалась искать
любовь где угодно, повсюду. Ее замужество - безумное и нелепое - ничем не
помогло, потому что Пол не мог дать ей любовь: он не знает, что такое
любовь. Снова повторилась та же история, и она убегала от него точно так же,
как убегала от меня. Вы спросили, почему она не уходит от него, если так
ненавидит. Она остается с ним, потому что ей нужен кто-то, от кого можно
убегать, а от него убегать легко. Невротики всегда избирают для себя некую
модель поведения. Она меньше винит себя, когда убегает от того, кого
ненавидит, а не от того, кто ей действительно небезразличен. Пол незаменим
для нее в качестве мальчика для битья. - Он закрыл глаза. - Я знаю, как ее
называют. Но это всего лишь проявление страха, который я поселил внутри ее,
когда отвернулся от нее - маленькой и беспомощной. Так что это я виноват в
том, какая она. Вы, вероятно, спрашивали себя, почему я терпимо отношусь к
ее выходкам. Не потому, что одобряю такую жизнь, а потому, что я толкнул ее
к этому.
- Вы говорили, что вся ваша жизнь в один прекрасный день легла в
развалинах, - мягко напомнил я.
Марч поднес бокал с бурбоном к губам и выпил.
Спиртное вернуло цвет его посеревшему лицу.
- На следующий день после убийства Джона, - сказал он, - я был сам не
свой. В тот вечер я сидел в театре, мистер Геррик, и видел, как застрелили
моего лучшего друга, понимаете. Это был бессмысленный, кровавый кошмар. Я
любил Джона. Нас свела вместе идея Нью-Маверика. Вначале я отнесся к нему
настороженно. Я думал, что он тщеславная, самовлюбленная пустышка. Но вскоре
я понял, что это - удивительный, добрый и щедрый человек. Он был
по-настоящему талантлив. Его забота о молодых шла от самого сердца. Он
любил, чтобы его любили и им восхищались, но умел любить и восхищаться в
ответ. Он умел смеяться вместе с тобой, умел плакать вместе с тобой, умел
сражаться с тобой плечом к плечу за общее дело. Он был великим человеком. -
Губы Марча тряслись. - Я не говорил этого двадцать лет, а если и говорил, то
так, словно я, как попугай, повторяю то, во что когда-то верил. Если что-то
и осталось после этой катастрофы, мистер Геррик, так это то, что я снова