"Питер Филлипс. Аромат смерти" - читать интересную книгу автора

перемешивая их с небесной влагой. А срезанные лопатой корни винограда сорта
винифера росли, удлинялись, жадно всасывали эту кашицу и наливались соком.
Всю зиму виноград питался и рос на соках из тела Теофила Морина...
Время было ничто, и мертвая ткань удобрила почву, на которой произрастает
все живое. На весеннем солнце соки Морина пропитали все стебли и листья
живого винограда и его зеленые ягоды, набухавшие и зревшие в теплых
солнечных лучах...
Я чувствовал, что мой сон длиной в год, час или секунду подходит к
концу, а мое сознание стало работать с еще большей быстротой.
Лебран вернулся к винограду и приказал собрать ягоды и отжать сок.
Когда сок перебродил, вино выдержали, залили в бутылки и положили дозревать
в погреб.
Что за первобытное тщеславие: цивилизованный человек, называющий себя
аристократом, попал под влияние отвратительного инстинкта, который заставлял
первобытных людей поедать тела собственных врагов в надежде обрести их силу.
Нет, это была чистая бравада, садистское ликование - объявить самому себе,
что ты не боишься быть наказанным за содеянное зло.
Но, впитав соки, виноград унаследовал и необычную силу Теофила Морина,
чей неуспокоившийся и мятежный дух преследует мое сознание.
Два года лежало вино... Время не существовало... Я знал свое прошлое,
то недалекое прошлое, когда сопровождал Лебрана в погреб, вернулся вместе с
ним в столовую, принял из его руки наполненный бокал и увидел, как его
голова тяжело упала на грудь, открыв лысину в кольце седых волос...
И я поднял свою голову, лежавшую на руках. Время ничего не значило, и
долгий сон, сон длиной в три года, длился всего несколько секунд.
Я посмотрел на часы. Должно быть, прошло около минуты.
Обойдя стол, я потряс Лебрана за плечо.
Его голова вяло качнулась, но сердце все еще билось. Я решил, что
Лебран находится в алкогольной коме.
Я знал, что мне надо делать, и хотя это могло быть лишь желанием
убедить самого себя, что я просто увидел пьяный сон, который не имеет ничего
общего с правдой, глубоко проникся чувством некоего долга.
Дом был тих, никаких признаков присутствия Элоизы или слуг.
Полный месяц поднимался в холодное ноябрьское небо, давая достаточно
света для поисков. В багажнике моей машины, которую оставил на дороге
недалеко от дома, лежала лопатка для снега. Я вытащил ее, не колеблясь,
направился к одному из кустов винограда у юго-западной стены и принялся
копать, аккуратно снимая каждый пласт земли.
Шести дюймов было достаточно. При свете своего фонарика я разглядел
обрывки одежды и потемневшие останки, еще не востребованные плодородной
землей, прочно державшейся за обнаруженные мною кости.
Я встал на колени и почувствовал прохладную сырость земли.
- Молишься за его душу, дружок?
У меня были все основания испугаться, но я почему-то даже не удивился.
Я встал и повернулся лицом к Лебрану.
Лезвие его шпаги-палки было направлено на меня.
- Настало время, - добавил он, - помолиться и за свою.
В обманчивом лунном свете он казался еще выше и тоньше.
- Вино было замечательно, - ответил я. - Ты позаботился, чтобы твой
виноградник питала хорошо удобренная почва.