"Елена Петушкова. Путешествие в седле по маршруту Жизнь " - читать интересную книгу автора

в двуединстве: учитель и ученик. Ученик может быть продолжателем дела
учителя, но он никогда не будет продолжателем его самого. Тренер же часто
видит в воспитаннике собственное "я", воплощение, может быть, несбывшегося.
Отсюда отеческое отношение к спортсмену, забота о нем, порой жертвенность,
присущая скорее родителям, вне зависимости от разницы в годах. Тренер
прощает воспитаннику то, что не мог бы простить учитель ученику. Бывает, он
своими руками отдает спортсмена другому тренеру, считая, что ученику это
принесет большую пользу.
Как грустно, что порой ему платят черной неблагодарностью!
Можно по пальцам пересчитать выдающихся спортсменов, тренировавшихся
абсолютно самостоятельно: времена гениальных самоучек и одиночек давно
миновали. В конном же спорте совершенно необходимо, чтобы опытный, умный
взгляд корректировал тебя - правильно ли выполнено упражнение, в должном ли
темпе.
Когда Терентьич стоял на манеже с бичом в руке, еле заметными взмахами
подправляя лошадь (по-моему, никто в мире так не понимал лошадей), - это
напоминало настройку скрипки.
Но в еще большей степени его тренерскому таланту было свойственно
умение настраивать на борьбу душу спортсмена Я уже упоминала о том, как
психологически точно умел он пользоваться в интересах дела моим природным
упрямством. Перед соревнованиями мне обычно казалось, что ничего не
получается. Везде всегда возможны мелкие шероховатости, по я преувеличивала
их значение, стремясь к некоему недостижимому идеалу. В этот момент
Терентьич знай меня нахваливал - даже излишне, если рассуждать с точки
зрения техники - и это меня ободряло.
Кизимов, Калита, Петушкова - в таком составе наша сборная
просуществовала много лет. Вели мы себя перед соревнованиями по-разному.
Скромный, молчаливый Кизимов любил перед стартом начищать снаряжение -
оголовье, ремни. Он их смазывал, протирал, драил до бесконечности.
Обаятельный, общительный Калита внешне выглядел спокойным, и что творилось у
него внутри, было видно, пожалуй, одному Терентьичу, потому что внезапно
старик принимался злить Ивана, выводить из себя: "Не получается принимание,
нет, опять не получается, не умеешь работать как следует, и нечего было сюда
ехать!" Калита сердился, ругался, Терентьич делал вид, что страшно обижен,
отходил...
Иные думали, что Анастасьев сам себя в руках держать не умеет, поэтому
других дергает. Но они не понимали, что соревновательный настрой не всегда
создается успокоительными словами и валериановыми каплями.
...Анастасьев родился в семье крестьянина-бедняка, батрачил, после
революции устанавливал на селе Советскую власть. Вся его сознательная жизнь
связана с красной кавалерией, и, уйдя в отставку в звании полковника, он
возглавил сборную страны по конному спорту. В ту пору в сборной не было
старших, главных тренеров - выездкой, конкуром, троеборьем ведал один
Анастасьев, а всеми организационными вопросами - Владимир Викторович
Крыжицкий.
Необычайный природный ум, способность мыслить глубоко и масштабно,
видеть перспективу и неуемная энергия помогали Григорию Терентьевичу
добиваться успехов, что называется, по всей ширине фронта. Шестидесятые годы
принесли нам успехи и в выездке (Рим, Олимпиада), и в конкуре (выигрыш Кубка
наций), и в троеборье (победы на первенстве мира 1962 и 1965 годов).