"Елена Петушкова. Путешествие в седле по маршруту Жизнь " - читать интересную книгу автора

Менка ног. Здесь он часто врет. Когда-то это был его коронный номер, но
однажды я заболела, и на него посадили другого всадника - мужчину: команде
на соревнованиях нужен был зачет. Вместо того чтобы попытаться подстроиться
к лошади, всадник взялся за один день переделать "под себя" Пепла. Он
предъявлял иные требования и по-иному, чем я. Лошадь не понимала, чего от
нее хотят.
Когда я срочно сбила температуру и пришла, Пепел категорически
отказывался делать менку ног. С тех пор его будто подменили: в последующие
десять лет можно по пальцам пересчитать соревнования, когда ему случайно
удавалось пройти диагональ, меняя ногу без единой ошибки.
Правда, и я здесь уже не чувствую уверенности. Точнее, жду ошибки. А
лошадь и на это реагирует.
Есть всадники, у которых лошади прекрасно работают на тренировках -
кажется, равных быть не может. А в соревнованиях такая слабая езда, что диву
даешься. Наверное, этих спортсменов подводит именно ожидание ошибок -
богатое воображение и проистекающая от этого излишняя осторожность, которая
переходит в робость, боязнь малейшего риска. Это не спортсмены по натуре.
Даже если у них чутье, лучше им быть тренерами, готовить лошадей для других.
Но в менке ног на этот раз, кажется, пронесло. Все прекрасно. Остается
заключительное пиаффе, и я позволяю себе немного расслабиться: сама
выдохлась до предела. Пепел мокрый, шерсть под поводьями в пене...
Ох, нельзя ворон ловить! Я самую малость ослабила контроль, а он взял и
стал, когда надо еще восемь темпов отбить.
Не смущаясь тем, что нахожусь под носом у судей - из двух зол выбирают
меньшее, - поддеваю Пепла шпорами. Лениво отбрыкнувшись, он несколько раз
переступает. Это вряд ли даже намек на пиаффе, но большего мне добиться не
удается.
Пот заливает глаза. Задыхаясь от усталости и злости, кланяюсь судьям -
улыбку даже не пытаюсь изобразить.
Поводья брошены, и Пепел, глубоко вздохнув, выходит из манежа с
чувством выполненного долга. Сохраняя внешне полное спокойствие, я шепчу
сквозь зубы: "Урод! Ишак! Скотина безрогая! Вот я тебе сейчас покажу, как не
делать пиаффе! Дай только выехать за трибуны, где нас не видно".
Но стоит мне дотронуться шенкелями до боков, как бы провоцируя Пепла:
пусть попробует снова схалтурить, я ему покажу! - и он легко и свободно
выдает такое пиаффе, что остается соскочить, похлопать его по шее и отвести
в конюшню.
Да, он у меня действительно профессор - разве можно на него сердиться?

9

За время выступлений на Пепле у меня было много тренеров, они менялись
в группе выездки, и каждому из них я от души благодарна. Но своими успехами
больше всего я обязана одному человеку - Григорию Терентьевичу Анастасьеву.
Есть сказка - кажется, немецкая, - как один из троих братьев нарисовал
на стволе дерева девушку, второй вырезал ее из дерева, а третий оживил. Кому
же она должна была принадлежать? И мудрец рассудил, что третьему. Кто
вдохнул в нее жизнь, тот ее создатель.
Так создал Терентьич меня как спортсменку.
Тренер и спортсмен - в этом двуединстве заключено нечто большее, нежели