"Л.Петров, А.Стругацкий. Пепел Бикини" - читать интересную книгу автора

нему за почтительность и усердие, за то, что он в свое время был в армии и
понимал толк в дисциплине. Зарабатывал Кубосава не очень много, но все же
гораздо больше, чем простой рыбак. Кроме того, должность ставила его в
привилегированное по отношению к прочим положение: он входил в рыбацкую
аристократию, в тот круг людей, к которому принадлежали капитаны,
начальники лова - "сэндо", радисты. Как будто бы ясно, что оснований
жаловаться на судьбу у него не могло быть. А между тем счастье упорно
обходило его домик, В котором он жил с женой, двумя дочками и старухой
тещей. Дело в том, что "Счастливому Дракону" не везло. Своего названия он не
оправдывал, возможно, потому, что был десятым "Счастливым Драконом",
зарегистрированным в списках государственной инспекции морского промысла.
Как бы то ни было, улов и, следовательно, доля в наградных с каждым рейсом
становились все меньше и меньше. А во время последнего плавания несчастная
шхуна попала в индонезийские воды и была задержана за браконьерство.
Поистине несчастливый год! Хорошо еще, что удалось откупиться от
пограничников уловом. Обычно такие дела оканчивались конфискацией орудий
лова и даже самой шхуны, а команду во главе с капитаном сажали на шесть
месяцев в тюрьму.
Неудачи "Счастливого Дракона" выводили толстого Нарикава из себя.
Правда, хозяин мог утешаться тем, что все сошло относительно благополучно.
Как-никак, шхуна осталась цела, снасти не отобраны, и сам он не был
вовлечен ни в какие неприятности. Такому обороту дела хозяин был обязан той
традиции, которая свято соблюдается рыбаками всех приморских городков,
вроде Коидзу. Пограничники соседних стран, задержавшие японских
браконьеров в своих водах, могут сколько угодно опрашивать капитана,
начальника лова - сэндо и команду - всех вместе и каждого в отдельности,
- пытаясь выяснить, почему они вели лов в чужих водах. Задержанные, чем бы
это им ни грозило, будут дружно и угрюмо отстаивать два положения:
во-первых, в чужие воды они зашли по незнанию; во-вторых, сделали они это
сами, по своей воле, без ведома и, уж конечно, вопреки воле хозяина.
Однако факт остается фактом. Шхуна приносила убытки, а для команды это
было вопросом жизни. Сюкити Кубосава в последнее время с трудом сводил концы
с концами. Правда, у него были кое-какие сбережения, к тому же он мог от
времени до времени подрабатывать на берегу - на ремонте дешевых
отечественных приемников, которыми пользовалось большинство его земляков и
которые не отличались высоким качеством. По зато не отличалась качеством и
та одежда, которой пользовалась семья Кубосава, особенно одежда девочек.
Казалось, она горела на них. Сильно подорожал рис, поднялись цены и на
другие продукты. Сбережения таяли, и никаких побочных заработков больше не
могло хватать на жизнь. Кубосава даже забыл о тех временах, когда вечером
можно было всласть посидеть с приятелями в какой-нибудь унагия (унагия -
ресторан, где подаются блюда из угрей).
"Ничего, - утешала его жена. - Скоро снова начнется сезон, и вам
обязательно повезет. Только бы продержаться до первого рейса, а там вы
получите аванс... Вспомните только, как плохо было во время войны!"
Что ж, она права. Нет ничего ужаснее, ничего непоправимее войны. В
памяти Кубосава еще свежи воспоминания о страшных событиях 1945 года, когда
он, ничтожный ефрейтор, полумертвый от голода и страха, сидел, скорчившись,
над своей рацией и прислушивался к оглушительному грохоту зениток и
зловещему гулу американских бомбардировщиков "Би-29", идущих на Токио.