"Михаил Петров. Гончаров и портрет дьявола ("Гончаров")" - читать интересную книгу автораволнения?
Но она была непреклонна, и, чтобы ее не расстраивать, я согласился. Станислав Гринберг, войдя в наше положение, ссудил миллион, и уже через неделю мы были чисты перед государством и поставщиками. Теперь нужно было работать, работать и работать. Любу из дома я пока не выпускал. Задыхаясь, в бешеной гонке закрутился один. Сам сел за руль старенького "КамАЗа" и заколесил по странам СНГ, выбирая товар подешевле и оплату по реализации. К августу дела начали выправляться, и я уже рассчитывал пораньше вернуть ссуду. Шестнадцатого августа я подъехал к "Гранду" к семи часам и потерял сознание. Магазин взломали под утро. То, что смогли вытащить, вытащили, а остальное облили бензином и подожгли. По свидетельству соседей, загорелся он под утро, часов в пять с минутами. Пожарные прибыли почти сразу, но сделать уже ничего не могли. Охранник исчез неизвестно куда. Возможно, он убежал от страха, а может быть, его увезли с собой грабители и, не желая оставлять свидетеля, где-нибудь прихлопнули. Но тогда я об этом не думал. Единственной моей заботой было скрыть все это от Любы. Махнув рукой на пепелище, я помчался домой, но, увы, не успел. Люба с телефонной трубкой в руке лежала на полу. Глаза у нее были приоткрыты. Я подумал, что она жива и это просто второй инфаркт. Не двигая ее с места, я вызвал "скорую". Они приехали только для того, чтобы выразить мне свое соболезнование. Вскрытие показало обширный инфаркт. У нее как будто изнутри взорвалось Это был конец, и не только для нее, но и для меня. Помимо ссуды Гринберга, я столько же был должен производителям и поставщикам. Если бы не ответственность перед дочерью, я в тот же день залез бы в петлю, но Майя была у нас поздним ребенком, она только закончила седьмой класс. Повеситься и бросить ее на произвол судьбы? Такого бы Люба мне не простила. Надо было думать и что-то делать. В день похорон тот подонок позвонил опять. - Вот видите, к чему привело ваше ослиное упрямство, - мерзким менторским голосом проговорил он. - Пожалев половину, вы лишились всего. Надеюсь, что впредь вы будете умнее. Выражаю вам свои соболезнования, и до свидания. В бессильной злобе я послал его на три буквы, разбил телефон и, упав возле гроба, зашелся в истерике. Но я обязан был жить. Глядя на несчастную дочь, я решил это твердо. После похорон я, как Сизиф, вновь покатил свой камень. За продажу обгоревшего салона я выручил миллион. За джип мне заплатили триста пятьдесят тысяч. Рассчитаться с долгами всего этого не хватало. Оставалась элитная трехкомнатная квартира, которую я тоже поставил ребром. Она оказалась не такой дорогой, как я думал. За нее мне дали лимон двести. За двести я купил самую дешевую двухкомнатную хрущевку, а за триста оформил крохотный модуль, где сам встал за прилавок. Первый товар я приобрел на деньги, вырученные от продажи мебели, ковров и личного барахла. Я загнал все, что можно, начиная от перстня и кончая дорогой одеждой. Остался только Любин гардероб, но трогать его я не |
|
|