"Михаил Петров. Гончаров и портрет дьявола ("Гончаров")" - читать интересную книгу автора

волнения?
Но она была непреклонна, и, чтобы ее не расстраивать, я согласился.
Станислав Гринберг, войдя в наше положение, ссудил миллион, и уже
через неделю мы были чисты перед государством и поставщиками. Теперь нужно
было работать, работать и работать.
Любу из дома я пока не выпускал. Задыхаясь, в бешеной гонке закрутился
один. Сам сел за руль старенького "КамАЗа" и заколесил по странам СНГ,
выбирая товар подешевле и оплату по реализации. К августу дела начали
выправляться, и я уже рассчитывал пораньше вернуть ссуду.
Шестнадцатого августа я подъехал к "Гранду" к семи часам и потерял
сознание.
Магазин взломали под утро. То, что смогли вытащить, вытащили, а
остальное облили бензином и подожгли. По свидетельству соседей, загорелся
он под утро, часов в пять с минутами. Пожарные прибыли почти сразу, но
сделать уже ничего не могли.
Охранник исчез неизвестно куда. Возможно, он убежал от страха, а может
быть, его увезли с собой грабители и, не желая оставлять свидетеля,
где-нибудь прихлопнули. Но тогда я об этом не думал. Единственной моей
заботой было скрыть все это от Любы. Махнув рукой на пепелище, я помчался
домой, но, увы, не успел.
Люба с телефонной трубкой в руке лежала на полу. Глаза у нее были
приоткрыты. Я подумал, что она жива и это просто второй инфаркт. Не двигая
ее с места, я вызвал "скорую". Они приехали только для того, чтобы выразить
мне свое соболезнование.
Вскрытие показало обширный инфаркт. У нее как будто изнутри взорвалось
сердце.
Это был конец, и не только для нее, но и для меня. Помимо ссуды
Гринберга, я столько же был должен производителям и поставщикам. Если бы не
ответственность перед дочерью, я в тот же день залез бы в петлю, но Майя
была у нас поздним ребенком, она только закончила седьмой класс. Повеситься
и бросить ее на произвол судьбы? Такого бы Люба мне не простила. Надо было
думать и что-то делать.
В день похорон тот подонок позвонил опять.
- Вот видите, к чему привело ваше ослиное упрямство, - мерзким
менторским голосом проговорил он. - Пожалев половину, вы лишились всего.
Надеюсь, что впредь вы будете умнее. Выражаю вам свои соболезнования, и до
свидания.
В бессильной злобе я послал его на три буквы, разбил телефон и, упав
возле гроба, зашелся в истерике.
Но я обязан был жить. Глядя на несчастную дочь, я решил это твердо.
После похорон я, как Сизиф, вновь покатил свой камень. За продажу
обгоревшего салона я выручил миллион. За джип мне заплатили триста
пятьдесят тысяч. Рассчитаться с долгами всего этого не хватало. Оставалась
элитная трехкомнатная квартира, которую я тоже поставил ребром. Она
оказалась не такой дорогой, как я думал. За нее мне дали лимон двести. За
двести я купил самую дешевую двухкомнатную хрущевку, а за триста оформил
крохотный модуль, где сам встал за прилавок.
Первый товар я приобрел на деньги, вырученные от продажи мебели,
ковров и личного барахла. Я загнал все, что можно, начиная от перстня и
кончая дорогой одеждой. Остался только Любин гардероб, но трогать его я не