"Аркадий Алексеевич Первенцев. Люди одного экипажа " - читать интересную книгу автора

либо порыбачить в горной речушке. Но сейчас какое-то подчеркивание Губановым
независимости и главенствующей роли показалось ему несколько оскорбительным.
Поэтому после ухода Губанова он все рассеянней слушал помощника, выкурил две
папироски, предложенные ему боцманом, и вышел на палубу. Там все шло своим
чередом: стучала пневматическая чеканка, обжимая заклепки наружной обшивки
бортов, коротко вспыхивало голубое с искоркой пламя автогена, матросы
перетаскивали станину и как будто с недовольством пережидали, когда пройдет
командир. У крупнокалиберного пулемета, на мостике, дежурил краснофлотец с
биноклем, у пушек возились комендоры, тут же стояло ведерко с краской, и из
него торчали захватанные кисти.
Механик и боцман успели переодеться в комбинезоны, из-под расстегнутых
воротов виднелись тельняшки. Они работали вместе с краснофлотцами и теперь
ничем от них не отличались. Команда, как было видно, давно сработалась, и
все у нее получалось ловко и споро. Опытный глаз Дубоноса подметил это с
удовольствием. Подозвав проходящего мимо Горигляда, он расспросил его о
подробностях ремонта. Горигляд сообщил, что команда знает о необходимости
закончить ремонт на два дня скорее. Приказание командира доведено до всех.
Горигляд стоял перед ним, вытянув руки по швам, вскинув юношескую свою
голову, и с четким выделением всех подробностей отвечал на вопросы.
- Как у вас с рулевым устройством? - спросил Дубонос.
- Ничего, товарищ командир, - ответил Горигляд и покраснел.
- Вот так я ловил всегда Милочкина, - сказал Дубонос, - тот тоже,
краснея, выдавал себя.
- Я вас не понимаю, товарищ командир...
- Катер-то рыскает, лейтенант?
- Немного.
- Рулевое устройство нужно проверить. Ну что это за корабль, если
рыскает, не держится на курсах!
- Конечно, это худо, товарищ командир, но мы решили сделать главное,
основное, и, если останется время, конечно, занялись бы рулевым устройством.
- А если я сам им займусь? - спросил Дубонос и подморгнул помощнику,
чем смутил его еще больше.
- Вы?! - удивился Горигляд.
- Значит, вы меня плохо знаете, лейтенант. Или, описывая меня, Милочкин
поскупился. Ведь я старый, просоленный рулевой. Вы занимайтесь своим, а
рулевое хозяйство придется мне наладить, от альфы, так сказать, до омеги.
Помощников мне много не нужно. Я возьму себе подручным этого самого
рулевого, о котором вы мне говорили, героя, певца, украинца...
- Карабаку?
- Да... да... его... Вы чем-то удивлены, лейтенант?
- Собственно говоря, товарищ командир, не удивлен. Но представьте себе,
вы нам очень поможете. Мы думали тоже заняться рулевым устройством, а два
дня сверх пяти, два дня, которые вы... поломали, были отпущены именно на это
дело. Теперь прибавляется пара таких... квалифицированных рук...
- Ну, опять покраснели, Горигляд, чистокровный, можно сказать,
Милочкин. Идите, пришлите ко мне Карабаку.
Старший краснофлотец Карабака стоял перед командиром. Крепко скроенный
и хорошо сшитый человек, ростом на полторы головы пониже командира, но с
такими же сильными руками и прекрасно развитыми бицепсами.
- Судя по фамилии, я ожидал увидеть верзилу, примерно такого же, как я