"Лео Перуц. Рождение антихриста " - читать интересную книгу автора

хитрый, как черт, но я-то сразу понял, что про себя-то он весь трясется и
хохочет в ожидании чарки вина, которой надзиратели вознаградят его за
предательство. Надо было остановить его. Я поднял цепь и огрел его по башке.
Он свалился и, наверное, сразу умер. Человека, несшего вахту на фордеке, я
заколол его собственным ножом. Тут набежали другие, но я и от них отбился!
Тут сапожник гневно раскинул свои огромные ручищи, словно хотел еще раз
вызвать на бой всех доносчиков, охранников и палачей на свете.
- Так я стал трижды убийцей, один раз в гневе, а два других - из
необходимости, ибо знал, что они сделали бы со мною то же самое. Когда я уже
был в воде, в меня стали стрелять. Если бы они попали в меня, это тоже было
бы убийство, разве нет? Два дня пролежал я на берегу, спрятавшись под
лодкой, и они не нашли меня.
Потом сапожник рассказал, как после долгих странствий он обрел покой в
Палермо, избавившись от своих преследователей. Ибо в большом городе никому
нет дела до других - каждый занимается своими делами, и все время появляются
новые лица. Здесь ему не было нужды от кого-либо прятаться.
- До того самого дня, - продолжал он, - когда три месяца тому назад
этот дон Чекко, что рядится под аббата, появился у дверей моей лавочки. Он
тоже был на той галере. Его судили за мошенничество - он обобрал какого-то
нотариуса. Я закрыл лицо рукой, сжал губы и надул щеки, но это не помогло:
он сразу же узнал меня. Я попытался скрыться в мастерской, но он вошел
следом, окликнул меня по имени и заговорил, как со старым приятелем. Мне
пришлось притвориться, будто я рад встретить его вновь. Когда он увидел мои
инструменты и кожи, а в кладовке - яблоки, сыр и копченое сало, он весь
расплылся от удовольствия и заметил, что я, мол, сделался честным
человеком... Потом он стал расспрашивать о моем достатке и вскоре ушел, но
той же ночью привел тех двоих, которых ты видела, и они сказали, что я
должен брать у них на продажу воровскую добычу, и я согласился. А что мне
оставалось делать? Если бы я отказался, они и минуты не помедлили бы выдать
меня властям. Ведь эти мошенники - народ отчаянный!
Он вздохнул и вытер пот со лба.
- И с того дня, - сказал он, - я живу в непрерывном страхе, и не было у
меня спокойного часа, можешь мне поверить. Ведь они приходят каждую неделю и
требуют деньги.
Жена смотрела на его опечаленное лицо и больше не сомневалась в том,
что он поступил благоразумно, не прогнав от своих дверей трех воров. Ибо сам
Бог не мог бы настаивать на том, чтобы ее муж вторично пошел на галеры
только за то, что хотел остаться честным. Нет, такой жестокой не могла быть
воля Божья. И теперь, когда она знала все, ей показалось самым правильным
решением оставить все как есть. Но одно соображение все же не давало ей
покоя, и она высказала его:
- Каждый должен нести свой крест. Не думай, что ты один такой. Только
вот рано или поздно их схватят, и тогда, боюсь, они выдадут тебя. Ведь когда
шея в петле, язык поневоле развязывается. И тогда, несмотря на все твои
переживания, тебя снова увезут на галеры.
- Ну, нет! - возразил сапожник. - Как раз этого-то я и не опасаюсь. У
этих воров есть своя честь, и своих пособников они никогда не выдают - даже
под угрозой виселицы. Один из этих троих - немой, которого они зовут своим
капитаном, - выдержал в Таренте пытку огнем и ни в чем не сознался. Ты
видела шрамы от ожогов у него на лице.