"Евгений Пермяк. Горбатый медведь. Книга 2" - читать интересную книгу автора

Тот же самый телеграфист Василий Васильевич Стуколкин, что первый узнал
о падении монархии, теперь читал и перечитывал противоречивые ленты. Одни
говорили о переходе власти Советам, об аресте Временного правительства,
другие - об окружении Петрограда войсками, верными Временному правительству.
Снова наступили дни загадочных известий. То и дело аппарат выстукивал
ставшую за последнее время привычной на слух фамилию - Ленин. Сегодня
передали, что Ленин обнародовал декрет о земле. Невозможно было верить
точкам и тире, так определенно сообщавшим об отмене частной собственности на
землю. У Василия Васильевича дрожали руки. Он не знал, чему верить.
Случалось, что по телеграфу приходили хулиганские депеши. Например,
телеграфировал кайзер Вильгельм о скором прилете на аэроплане Блерио в
Мильву. Приходили обманные телеграммы и от Керенского, который приказывал
арестовать всех мильвенских большевиков и повесить главарей. Затем следовал
список подлежащих повешению.
Но сейчас телеграфировал не кто-то неизвестный "сбивчивым стуком", а
знакомые телеграфисты, "почерк" которых был привычен уху Василия
Васильевича.
Декрет о мире. Декрет, принятый единогласно на заседании Всероссийского
съезда рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Конец войне.
Возвращение сына Василия Васильевича с передовой. Как можно не радоваться. А
нужно ли показывать радость? Как взглянет на это почтовое начальство? И
опять же "верные Временному правительству войска подходят к Петрограду".
Переписать телеграммы, сложить стопочкой и передать начальству. Как
хочет, так пусть и решает. Но сказать все же кому-то надо. Нельзя держать в
тайне такие новости.
И Василий Васильевич пересказывает новости одному, другому, третьему.
Узнает их и Любовь Матвеевна. Новости, узнанные по секрету, обычно
распространяются с большей быстротой, чем те, что говорятся во всеуслышание.
Достаточно было поделиться с Васильевной-Кумынихой, чтобы через несколько
часов сотни людей знали о первых декретах и о неизбежных предстоящих
переменах в Мильве. Кумыниха заверяла:
- Уж теперь-то, когда власть перешла в рабочие руки, никто не может
закрыть наш завод.
И эта уверенность Васильевны убеждала всякого слышавшего о
провозглашении в Петрограде власти рабочих и крестьян. Теперь уже не так
важно было, когда приедет Турчанино-Турчаковский и что скажет он. Если
власть перешла в Питере Советам рабочих, солдат и крестьян, то не может она
оставаться неизвестно чьей в Мильве. Так рассуждала не одна Кумыниха, но и
подавляющее большинство населения, которому при всей отрезанности Мильвы
становились известны подробности событий в столице. И людям казалось, что
придет бумага из губернии или приедет кто-то, соберутся на площади, и вся
власть будет передана Советам.
Однако никакой бумаги не приходило, никто не приезжал, а мильвенских
большевиков зажали так, что хоть не выходи на улицу. Распоясавшиеся
меньшевики, эсеры и блокирующиеся с ними готовы были пересажать всех
большевистских главарей, начиная со стариков Емельяна Матушкина и Терентия
Лосева и кончая "большевичатами", такими, как Илька Киршбаум и Санчик
Денисов.
И это было бы сделано, если б не увещевания доктора Комарова и