"Евгений Андреевич Пермяк. Дедушкины очки (сборник) " - читать интересную книгу автора

будут жить? Кто их будет кормить? Маленькие. Плохо бегают. Охотиться не
могут. А тут им хорошо. И мне хорошо: вырастут - шесть малахаев будет.
Пока я жил у Кусаина, все свободное время отдавал лисе и ее детям.
Кусаин вырыл неподалеку от кола нору и застлал ее шерстью. Лису кормили
сырым мясом и потрохами. Лисят подкармливали кобыльим молоком.
Лиса временами забывала о неволе. Она радовалась вместе с резвящимися
лисятами, тщательно вылизывала их, играла с ними и покорно растягивалась у
норы, когда приходило время кормить своих крошек.
Лиса - трудно приручаемый зверь. Шумы и голоса людей пугали ее, дым и
огонь костра страшили ее. Соседство собаки - опасное соседство. Но у нее
дети, она мать. Чувство материнства заставило лису примириться со всем. Оно
сильнее страха. Оно заставило ее забыть о цепи и ошейнике - о неволе.
Иногда лису выводили на прогулку. Это делал сын Кусаина. Он надвязывал
цепь и бегал с лисой по степи. Лисята бежали следом.
Лиса, туго натягивая цепь, стремилась в глубь степи - подальше от
жилья, от чужих запахов, в родные просторы. И каждая такая прогулка ей,
наверное, казалась началом освобождения. Но напрасно: цепь возвращала ее.
Мы поворачивали назад. И лиса теперь не стремилась бежать первой. Она
плелась за нами, понурив голову. Плелась к ненавистному колу, в
ненастоящую, выкопанную человеком нору. А лисята ничего не понимали. Они
бежали, перегоняя один другого, завязывая дорогой безобидную грызню...
Завершив свои дела, я уехал к себе. После этого я не был у Кусаина
несколько месяцев. А поздней осенью меня снова послали на Копылуху.
Погода стояла отвратительная. Тучи ползли над степью так низко, что,
казалось, их можно было хлестнуть плеткой, если чуточку приподняться на
стременах.
И вот я приехал. И конечно, сразу же к Кусаину. И тотчас же спросил о
лисе.
- Посмотри, - сказал он. - Посмотри.
Не расседлывая лошади, я побежал к лисьему колу, за юрту. Там я увидел
неподвижно сидящую лису. Ее исхудавшая острая морда стала вытянутой и
тонкой. Лиса напряженно смотрела в степь. Ее скулы нервно вздрагивали. Она
не обратила на меня никакого внимания. Изредка устало и медленно мигая,
лиса не переставая вглядывалась вдаль, будто желая кого-то увидеть сквозь
мглистую пелену.
У норы лежали куски мяса.
Она не прикоснулась к ним.
- Они той ночью бросили ее... - грустно сказал Кусаин. - Зачем им
теперь мать? Она выкормила своих детей. Она им дала все. Острые белые зубы.
Теплую рыжую шубу. Быстрые ноги. Крепкие кости. Горячую кровь. Зачем им
теперь старая лиса?
Наверное, в детстве мне довелось много слышать слезливых сказок, и они
научили меня жалеть даже сломанное дерево... Мне безумно было жаль лису.
Лису, так заботливо и так нежно воспитавшую в страхе и неволе, рядом с
шумным и дымным жильем человека, пятерых лисят. И они теперь оставили свою
заботливую мать наедине с ненавистным колом. Они покинули ее темной осенней
ночью, когда все спали и ни выстрелы, ни собаки их не могли догнать. Это
была хитрость. Хитрость, которую, как и свою жизнь, они тоже получили от
матери.
Для зверей все это вполне законно. Но человек и зверя хочет видеть