"Евгений Андреевич Пермяк. Дедушкины очки (сборник) " - читать интересную книгу автора

лучшим, чем он есть на самом деле. Так уж устроены благородные человеческие
глаза.
- Она звала их, - сообщил мне Кусаин. - Очень жалобно звала. Она вчера
лаяла на всю степь. Как по мертвым... Жалко. Очень жалко. Большой убыток.
Пять малахаев убежали...
А потом Кусаин посмотрел на меня и умолк. Что-то вдруг изменило мысли
моего степного друга. Может быть, мое молчание. Ведь мы с ним обменивались
не только подарками, но и добрыми чувствами. Постояв минутку потупившись,
он направился к лисе.
- Если пропали пять малахаев, пусть пропадает шестой. У меня каждый
раз будет болеть голова, когда я надену шкуру такой несчастной лисы. У
всякого свой головной боль, - сказал он, хорошо говоривший по-русски,
нарочито коверкая слова, будто высмеивая этим свой явно не охотничий
поступок.
Сказав так, он снял с лисы ошейник и крикнул на нее. Лиса не убегала.
Тогда он пронзительно свистнул. Лиса сжалась и кинулась в нору подле
кола.
- Уже не верит в свободу, - сказал он. - Не верит, что мы с тобой
немножечко смешные люди.
Утром нора оказалась пустой, и Кусаин, входя в юрту, сказал:
- Вставай. Чай пить будем. Шестой малахай убежал искать свои пять
малахаев. Она их найдет, обязательно найдет. Найдет и скажет: "Эх вы... эти
самые..." А может быть, промолчит? Простит! Она ведь мать.


ДЕДУШКИНЫ ГЛАЗА

Семья Тагильцевых - коренная уральская семья. Старику Тагильцеву
Мирону Петровичу без малого семьдесят лет, а сталеварского дела он не
бросает.
- Рад бы, - говорит он, - бросить, да без дела состариться боюсь. А
для старика самое главное - не стареть.
Говорит он так, а в глазах смешинка. Веселая такая... С искоркой. Слух
идет, что он ее в 1917 году у Владимира Ильича Ленина перенял. Потому что
Тагильцеву не раз приходилось Ленина охранять. Доверяли молодому большевику
жизнь Владимира Ильича. Сам-то Владимир Ильич и не знал, что Центральный
Комитет партии к нему то одного, то другого коммуниста приставляет. Не
любил Ленин заботы о себе. А как не заботиться, как не охранять, коли тогда
столько врагов против пролетарской революции, против ее вождя нож за
пазухой носили... Только не об этом речь. Речь о том, что молодой по тем
годам коммунист Тагильцев больше всего на светлом ленинском лице любил его
глаза с прищуром.
А кто что любит, тот то и перенимает, даже, может быть, и сам того не
замечая.
Тагильцева как-то спросили товарищи:
- Мирон, ты нарочно по-ленински глаза щуришь или само собой
получается?
А тот даже оторопел.
Испугался:
- Да что вы, братцы... В уме? Разве осмелюсь я на Ленина походить,