"Евгений Андреевич Пермяк. Дедушкины очки (сборник) " - читать интересную книгу автора

однажды сказала:
- Не могли же струны сами по себе с гитары сняться и уйти!
А бабушка на это свое слово вставила:
- Конечно, не могли. Не иначе, что домовой их унес. Кому же больше?
Ну, да беда не велика. Побалуется озорник и опять их на гитару натянет.
И вот пришло утро.
Бабушка поднялась раньше всех:
- Батюшки! На гитару струны вернулись!
Потом смотрит - на столе восемь осьмушек грузинского чаю красуются в
виде буквы "С". И тут же пять пачек пиленого сахара разложены.
Радости было на весь дом. Каких только ласковых слов не сказала
Сергуньке бабушка! И мать тоже. Особенно когда на гитаре струны увидела. А
потом смотрит - одной струны нет. Самой тонкой.
- Как же это так? - говорит. - Почему же наш озорник "домовой" не все
струны отдал?
Теперь Сергуньке таиться было больше не для чего, и он прямо сказал:
- Мама, тонкую струну заяц оторвал вместе с кустиком, к которому она
была привязана. Видно, большой заяц был. Русак.
- Жалко, - говорит мать, - такую струну: она самая главная.
Тут бабушка поднялась с лавки и опять свое слово вставила:
- Плохо ты видеть, Анна, стала! Твоя самая главная, самая тонкая
струна за столом сидит, чай с пиленым сахаром пьет, - сказала старуха и
кивнула на раскрасневшегося от чая и бабушкиной похвалы Сергуньку.
...Через два дня на гитаре появилась недостающая струна. И никто не
мог понять, откуда могла она взяться. Даже дотошный Сергунька и тот
доискаться не мог, кто это сделал.
А сделал это Петька Чебаков. Тайно. Захотелось, видно, парню стать не
хуже товарища и тоже звенеть "тонкой струной".


ШЕСТОЙ МАЛАХАЙ

Мне было тогда лет семнадцать. Я служил в заготовительной конторе
разъездным. Это была должность "человека верхом". Куда пошлют, туда и
едешь. Что поручат, то и выполняешь.
Как-то ранней весной меня послали на Копылуху, где выпасались табуны
нашей конторы. Я поскакал туда с большой радостью.
Там у меня был друг Кусаин, и я всегда останавливался у него в юрте.
Перед казахскими юртами нередко можно было встретить лисенка,
привязанного к колу. Делалось это так: вбивали в землю кол, на кол надевали
скользящее кольцо с ушком, к ушку привязывали цепь, а на цепь сажали
лисенка в ошейнике. Лисенок бегал вокруг кола. Скользящее кольцо не
позволяло цепи запутываться. С лисенком играли дети, кормили его, ухаживали
за ним. К зиме лисенок становился лисой, а затем - малахаем, особой
казахской шапкой, напоминающей треух.
Приехав к Кусаину, я увидел большую красивую лису, привязанную к колу.
Она, развалившись, кормила пятерых лисят. Лисята не были на привязи.
- Добыл всю семью, кроме отца, - сказал Кусаин.
- Как же они не убегают? - спросил я у него.
- Куда им бежать? - ответил тот. - Зачем бежать им от матери? Как они