"Евгений Андреевич Пермяк. Бабушкины кружева (сборник) " - читать интересную книгу автора

наряды и, выбегая к нам, советовалась, в чем лучше показаться гостям.
Наверно, я несколько преувеличиваю... но, право же, в эти годы, в этих
местах я не видал более грациозной девушки. Говорят, что Мокшариха была
такой же поджарой и тонкокостной, "бросовой" девкой. И это будто бы мешало
ей выйти замуж. Парни заглядывались, а отцы и матери отговаривали: "Куда
такая? Калачом убьется, в квашне утонет"... Между тем красавец изо всей
округи Мокшаров высмотрел Стешу на чьей-то свадьбе и не стал спрашиваться у
отца-матери. Спросил только у нее: "Люб ли я тебе?" И когда та, уносимая им
в степь, сказала: "Зачем пустые слова?" - Мокшаров нес ее верст пять, до
дядиной заимки. А оттуда - к попу. Ну, а потом покричали отец с матерью,
отлупили для порядка сына вожжами, а сношку ласково ввели в дом, да еще
пожалели, что такая куколка такого дуботола в мужья выбрала. "За это его и
вожжами бил, - оправдывался свекор и тут же подарил Стеше три с половиной
аршина синего сукна и связку им самим битых лис. - Потому как нельзя тебе
при такой басе в овчине ходить. Понимать надо".
И Шоша не мог не полюбить это повторение Мокшарихи. Он и Настя как бы
родились один для другого и дополняли друг друга. Глядя на них, можно было
поверить в невероятное - в судьбу, в рок, в "планиду", как здесь говорили.
Про них вполне можно было сказать, что они, красивые порознь, вместе
были еще краше.
К чему же такое нелепое коверкание счастья, которое так очевидно? Даже
было противно думать об этом. Но думай не думай, а события развертывались.
И от них нельзя было уйти и мне, расквартированному в этом доме. И я
участвовал в этих событиях.


Двоедановы приехали на другой день. Приехали на трех парах,
запряженных гусем. Приехали сам-сем: старик Двоеданов, Косая Верста,
усыновленный немой работник с Дарьей, рыжий Боровок Яшка с Феклушей да еще
двоедановская сестра Лукерья. Она, видимо, в качестве кандидата в посаженые
матери со стороны жениха.
Лошадей Двоедановы бросили на усыновленного немтыря и направились в
дом. На пороге их встретили Мокшариха и ее старший зять.
Шоша забился на полати и решил не появляться в горнице.
- Да ты не блажи, плакальщик, - стаскивала его с полатей Настя. - Не
худа же ты мне хочешь... Приглядись к Трофиму-то, может, и сам мое счастье
за ним увидишь.
Шоша не отвечал. А Двоедановы тем временем шумно раздевались,
показывая свою одежду. Старик приехал в черном сарапуловском тулупе с
черным воротником с длинным волосом в мелких кудряшках. Яшка Боровок
щеголял собачьей ягой, Феклуша показывала корсачью шубейку, отороченную
серой мерлушкой.
Косая Верста вошел в дом лихим щеголем в серой касторовой венгерке,
выменянной специально для этого приезда за семь пудов пшеницы и баранью
ногу, о чем он поведал мне до того, как поздоровался, и спросил:
- Стоит того?
- За такую и двух мешков мало, - иронизируя, поддержал я Трофима.
Гостей провели в горницу. Двоеданов прошел первым и запричитал:
- А пошто в горнице не светло, не тепло, не радостно? Где зоренька
ясная, девица красная, маков цвет Настенька?