"Евгений Андреевич Пермяк. Бабушкины кружева (сборник) " - читать интересную книгу автора

жить хочу за хозяином.
Конягин пожевал бороду, подумал, а потом спросил:
- А над чем он хозяином-то будет?
И Саламата ответила:
- Над своими, над моими руками.
- Ну что ж, - сказал Конягин, - хорошо, что я нового человека
присмотрел. Будто знал.
Он поднялся с лавки, позвал Тимофея и наставительно сказал ему:
- Серая-то полукровка тебе, пожалуй, лучше, чем конь, подойдет.
Как-никак жеребята пойдут. Возьми ее вместе с полком на железном ходу. Плуг
тоже можешь взять. Сбрую выбери, которую совесть подскажет. А там видно
будет. Зерно, заработанное тобой, возмешь, когда будет куда сыпать. Мешков
у меня нет. Чистое горе стало с мешками, - обратился он ко мне, как будто
шел разговор о самом простом и обыденном.
- Как же это? Куда мы денемся-то? - спросил Саламату растерянный
Тимофей.
- Зверь не спрашивает у своей возлюбленной, где они жить будут. Роет
нору - и все. А мы разве хуже тех же корсаков? Запрягай свою серую,
Тимофей. Дорогу я тебе укажу...
Не таковы были шумилинские характеры, чтобы бить отбой.
- Пускай намотает на кулак этих самых, - сказал Шумилин, - тогда и
поговорим по-хорошему. Мы, чай, тоже не звери...
- Проводи нас, Антоша, за дружку и за подружку мою самую разлюбезную,
- сказала мне Саламата, садясь на телегу. - Все-таки на какую-то свадьбу
похоже будет.
И на виду всей деревни, праздных ротозеев и сочувствующих добрых
людей, серенькая полукровка вынесла нас в степь. Мы отъехали не более двух
или трех верст. Саламата показала, куда нужно свернуть и где остановиться.
Это была маленькая березовая рощица на пригорке.
- Здесь мы и будем с тобой жить, Тимоша.
Сказав так, Саламата взяла лопатку и принялась рыть ею землю...
Чтобы не затягивать рассказ, я миную две-три недели упорных, чуть не
круглосуточных трудов Саламаты, Тимофея и отчасти моих.
Углубившись на пол-аршина в грунт, молодожены стали возводить стены из
пластин целинной дерновины. Из Полынной то и дело приходили пары, чтобы
помочь подняться Саламатиной пластянке. Кто-то принес и безымянно оставил
топор. Принесли две рамы и двери. Начиналась пахота, но молодые люди
находили час, чтобы помочь Тимофею и Саламате.
Пластянку перекрыли березовой матицей, мелким березняком, а настлали
поверх в два ряда дерновину, промазав ее коровяком, смешанным с глиной.
Когда подсохли стены, Саламата сама побелила свое жилище. Не давалась
печь. Ее никогда не приходилось бить из глины Тимофею. Но что не делает
человеческое желание, выше и сильнее которого, наверно, нет ничего на
свете...
Приплелся старикан печник, лет восьмидесяти, еле передвигавший ноги.
Он указывал, как надо бить глину, а Тимофей, не жалея рук, возводил очаг
своего жилища.
Настал день, и в Полынной сказали:
- Задымила Саламата! Домом зажила!
На первый дым появился с коровой дед Саламаты, старик Шумилин. Он