"Алессандро Периссинотто. Моему судье " - читать интересную книгу автора

сказано. Всего-навсего комната в унылой трехкомнатной квартире, которую я
делил с одним студентом, он учится на юрфаке в Университете Бикокка. Вот до
чего я докатился, жил в одной-единственной комнате с общей кухней и
сортиром. Подумать только, что всего несколько месяцев назад по моей
квартире можно было ездить на велосипеде, да я и катался иногда, как
ребенок. У меня был роскошный лофт неподалеку от Порта-Тичинезе, а внутри -
все как положено в порядочном лофте: музыкальный автомат, как раньше в
барах, старая бензоколонка, работы дизайнеров, американский холодильник...
Как видите, господин судья, я прекрасно приспособился к стандартам
молодого преуспевающего бизнесмена. В каком-то смысле Лаянка сделал доброе
дело, отчасти избавив меня от той глупости, которую я нажил вместе с
деньгами. Но благодарности к нему я не испытываю, я предпочел бы шоковой
терапии медленное выздоровление. Музыкальный автомат, мебель и все эти
штучки в стиле ретро я спустил за неделю, но вырученных денег едва хватило,
чтобы немного успокоить банки, заплатив часть процентов по задолженности. А
потом вдруг я очутился в этой комнатушке, со студентом-первокурсником, еще и
в угрях. Марио, мой компаньон, оказался умнее, смирил гордыню, вернулся к
родителям, они у него живут в деревушке где-то в Канавезе, и, по-моему,
сейчас работает продавцом у "Вобис" или в "Компьютер Дискаунт", точно не
знаю. Но я-то, я не мог вернуться с поджатым хвостом. Как те нигерийки или
словенки, которые приезжают к нам в надежде устроиться официантками. Ведь
можно вернуться домой и сказать: "Не получилось, думала разбогатеть, а живу
хуже, чем раньше". Можно, но они не возвращаются, не хотят являться с
пустыми руками, не хотят замечать довольные и вместе ехидные улыбочки
родственников, слышать вечное "говорили тебе". И потому остаются. Становятся
проститутками, трахаются в машинах, позволяют избивать себя котам, но
остаются, твердя, что когда-нибудь все изменится, что денежки прикладываются
к деньгам, что старая жестянка из-под кофе потихоньку заполняется
кредитками. А потом одну из них находят в канаве убитой, но остальные
думают, что с ними этого не случится, уж они-то сумеют держать ухо востро.
И я тоже говорил себе, что мне еще улыбнется удача и я опять выйду в
люди. А пока делал дешевые веб-страницы, ко мне обращались уже не столпы
капитализма, а все те, кто оставался за пределами Интернета и хотел туда
попасть за весьма умеренную плату: культурная ассоциация, проводившая
кинофорум на венгерском; магазин скобяных товаров в городке Узмате, восемь
тысяч жителей; брачное агентство; даже ресторанчик "Красотка Корато",
который расплачивался натурой в виде ужинов из баклажанов и мидий в
собственном соку. Работал я на ноутбуке; разумеется, не на самом последнем -
на "Пентиум II", его и еще кое-какие крохи мне удалось сохранить. Вот за
ним-то я и зашел домой после того, как убил Лаянку, - забрать ноутбук,
два-три свитера, кое-что из белья и джинсы. Набил все это в сумки от старого
мотоцикла, две потрепанные сумки из черного дерматина, потом вызвал такси и
вышел, чтобы дождаться его на улице.
Такси мне не по карману, но тогда выхода не было, время - за полночь, а
в час Сальваторе закрывается. Верный своему имени, Сальваторе в самом деле
стал моим спасителем, хотя, конечно, не подозревал, что помогает убийце, да
и следующую мою жертву ему не спасти.[Имя Сальваторе по-итальянски значит
"спаситель".]
Когда я добрался до автосервиса, Сальваторе закрывал железную ставню.
Он глядел на меня - я стоял перед ним с двумя сумками, - пытаясь сообразить,