"Артуро Перес-Реверте. День гнева " - читать интересную книгу автора

* * *

Когда приходской священник из Фуэнкарраля дон Игнасьо Перес Эрнандес,
27 лет, спускается по улице Монтера к Пуэрта-дель-Соль, мимо вихрем
проносится всадник в мундире императорской гвардии. Он, видимо, очень спешит
и гонит коня галопом, мало заботясь о том, что едва не сбивает с ног
торговцев, только что поставивших свои лотки и палатки. Дон Игнасьо слышит
летящие вслед французу негодующие крики и брань, но сам рта не открывает и,
раз уж не ударил с небес огонь, тут же, на месте испепелив кавалериста
заодно с конем и срочным донесением в сумке через плечо, сам прожигает его
черными, живыми глазами. Руки сжаты в кулаки, сунуты в просторные карманы
сутаны. В правом шуршит свежеотпечатанная брошюра "Письмо отставного офицера
к старинному другу", которую нынче утром дал клирику приютивший его на ночь
настоятель церкви Сан-Ильдефонсо. В левом, поскольку дон Игнасьо левша, он
поглаживает костяную рукоять навахи: хоть это и противно его сану, падре
держит ее при себе со вчерашнего дня, когда вместе с несколькими прихожанами
явился в Мадрид, чтобы выступить против французов и за короля Фердинанда. В
точности такой же навахой всякий испанец из простонародья режет хлеб, крошит
табак, помогает себе при еде. По крайней мере, этот извинительный довод
приводит дон Игнасьо своей совести в те довольно частые минуты, когда
случается вести с нею мучительные беседы. Впрочем, справедливости ради надо
признать, что прежде он ходил и обходился без ножа.
Дон Игнасьо отнюдь не склонен к фанатизму: до вчерашнего дня, подобно
большинству испанских священников, он, следуя советам настоятеля, полученным
в свою очередь от епископа, благоразумно помалкивал насчет мутных дел с
августейшей фамилией и пребывания французов в стране. Даже когда пал Годой,
даже во время событий в Эскориале клирик держал язык за зубами. Однако месяц
унижений от французских солдат, размещенных в Фуэнкаррале, - и чаша
христианского смирения переполнилась. Последней каплей послужила история с
беднягой пастухом, который не желал отдавать своих коз французам и за это
был зверски избит перед самой церковью, а дон Игнасьо, вздумавший
заступиться за него, едва не напоролся на выставленный штык. Довершая
издевательство, французы с гоготом помочились на ступени Божьего храма. И
потому, когда вчера разнеслась весть о том, что в Мадриде затевается большое
веселье, священник долго не раздумывал. После заутрени, слова не сказав
настоятелю, отправился в столицу во главе десятка прихожан - из числа тех,
кто покрепче и не дурак подраться. И до хрипоты наоравшись на вчерашнем
смотру "Да здравствует наш король дон Фернандо Седьмой!" и "Долой
французов!", нарукоплескавшись инфанту дону Антонио, они, перед тем как
разойтись и заночевать кому где придется, договорились наутро встретиться
здесь в условленный час, чтобы узнать, нет ли вестей из Байонны.
Содержимое второго кармана не хуже навахи мрачит душу дона Игнасьо,
который снова и снова повторяет уже вытверженную наизусть фразу - одну из
самых что ни на есть гнусных: "Смена прежней, растленной династии Бурбонов
на исполненную воли и сил новую династию Бонапартов послужит на благо нашей
нации". Ярость дона Игнасьо возросла бы еще больше, знай он - как узнает
немного времени спустя, - что слова эти, вопреки заглавию брошюрки,
принадлежат отнюдь не отставному офицеру, но некоему аббату Хосе Марчене,
личности двоесмысленной и весьма известной в просвещенных кругах испанского