"Артуро Перес-Реверте. День гнева " - читать интересную книгу автора

Фернандо, храни его Господь, проклятому Наполеону.
______________
* Это прозвище объясняется тем, что Годой был родом из провинции
Эстремадура, славившейся своими колбасами.

Опустив фарфоровую кружку на подносик, Моратин поднимается и делает
несколько шагов к балкону, выглядывает из-за гардины, благоразумно не
отдергивая ее, и с облегчением видит, что ларек закрыт. Должно быть, хозяйка
увязалась за толпой, собирающейся у Пуэрта-дель-Соль. Мадрид являет собой
кипящий котел ненависти, неразберихи и слухов, и хорошим это не кончится ни
для кого. Бог даст, думает литератор, ни правительство, ни французы -
последним он имеет все основания решительно во всем доверять больше - не
пустят события на самотек. Он еще не позабыл, каких ужасов насмотрелся в
1792 году на парижских улицах. И вся его натура человека просвещенного,
повидавшего мир, учтивого, умеренного содрогается от страха, ибо он знает,
на что способен остервенившийся народ: клевета запятнает самую безупречную
репутацию, жестокость напялит личину добродетели, месть вырвет у Правосудия
весы, а слава, если на свою беду оказалась не в пору и не к месту, повлечет
за собой самые прискорбные последствия. И если все это стало возможно во
Франции, прошедшей закалку идеями разума и просвещения, то поистине жутко
представить, чем стихия народного бунта обернется в Испании, где
невежественные дикие люди повинуются не велениям рассудка, но побуждениям
сердца. Моратин еще в ночь на 19 марта, когда восстание в Аранхуэсе привело
к падению его покровителя Годоя, имел счастье услышать у себя под окнами
собственное имя, выкрикиваемое мятежниками, и веские основания опасаться,
что его вытащат из дома и поволокут по улицам вешать. Уверенность в том, как
именно сорвавшаяся с узды чернь распорядится внезапно обретенной верховной
властью, едва лишь получит ее, приводит драматурга в ужас. "И, судя по
всему, нынче утром давешний кошмар готов повториться", - думает замерший за
полузадернутой портьерой Моратин. Лоб его в ледяной испарине, сердце
тревожно колотится. Он ждет.

* * *

Драматург Моратин не одинок в своем недоверии к народу, подспудно
обуреваемому темными страстями. В этот же час в одном из залов дворца, в
полнейшей растерянности и глубочайшей подавленности проведя бессонную ночь,
о чем свидетельствуют помятая одежда, несвежие, воспаленные лица с отросшей
щетиной, настоятельно взывающей к вмешательству цирюльника, продолжают
совещаться виднейшие государственные мужи, которым в отсутствие короля
Фердинанда VII, удерживаемого в Байонне императором Наполеоном, вверено
попечение о благе и процветании испанского народа. Лишь председатель хунты,
инфант дон Антонио, брат прежнего короля Карла IV и дядя нынешнего -
вышеупомянутого Фердинанда, пользуясь своим положением принца крови, по
окончании последней беседы с послом Франции, monsieur Лафоре, удалился в
свои покои и - не вернулся. Прочие промаялись всю ночь в креслах и на
диванах под буйными зарослями паутины в углах потолка и сейчас, упершись
кулаками в лоб, а локтями - в обширную столешницу, заставленную немытыми
кофейными чашками и пепельницами с толстыми окурками сигар, держатся из
последних сил.