"Артуро Перес-Реверте. Испанская ярость" - читать интересную книгу автора

постольку-поскольку, ибо паж есть нечто среднее между слугой и вьючным
мулом, но уж никак не солдат.
Однако незнакомец не обратил внимания на неточность моего высказывания.
- Спасибо тебе, Иньиго Бальбоа, - промолвил он.
Широкая улыбка осветила его черное от сажи и лоснящееся от пота лицо.
- Когда-нибудь, - прибавил он, - ты вспомнишь о том, что сделал
сегодня.
Забавно, не правда ли? Не мог он этого знать наперед, однако же, беру
вас в свидетели, господа, - слова его сбылись: я и вправду вспоминаю его и
тот день. А солдат левую руку положил мне на плечо, а правую протянул для
рукопожатия - крепкого и горячего. Не обменявшись ни единым словом с
голландцем, который раскладывал книги на стопки столь бережно, словно
разбирал бесценные сокровища - теперь-то я знаю: так оно и есть, - он пошел
прочь.

***

Минуло немало лет, прежде чем судьба вновь свела меня с тем безвестным
солдатом, которому я в промозглый осенний день взятия Аудкерка помог спасти
хранившиеся в ратуше книги. Лишь много позже, когда я был уже спелым и
зрелым человеком, в Мадриде и при обстоятельствах, которые увели бы нас
слишком далеко от нашего повествования, посчастливилось мне встретиться с
ним. Хоть и давно была первая наша встреча, он запомнил меня, а я лишь тогда
смог наконец узнать его имя - Педро Кальдерон, дон Педро Кальдерон де ла
Барка.
Но вернемся в Аудкерк. После того как солдат удалился, я отправился на
поиски Диего Алатристе и вскоре нашел - целый и невредимый сидел он со всеми
прочими у маленького костерка, разложенного в саду на задах дома неподалеку
от набережной. Капитану и его товарищам поручено было захватить эту часть
города, сжечь лодки и баркасы, тем самым отрезав голландцам путь к
отступлению через задние ворота крепости. К этому времени обугленные
посудины дотлевали у причала, а все вокруг носило следы совсем еще недавнего
боя.
- Иньиго, - подозвал меня капитан.
Он улыбался устало и глядел несколько отчужденно, как свойственно
солдатам, уцелевшим в тяжелом бою. С течением времени, проведенного во
Фландрии, я научился безошибочно отличать этот взгляд от всех прочих,
что бы ни выражали они - изнеможение, покорность судьбе, страх, готовность
встрепенуться при первом звуке трубы. Такой взгляд не в пример иным надолго
застревает в глазах, и вот им-то встретил меня сейчас хозяин. Расслабленно
облокотясь о стол и вытянув вперед левую ногу, словно она у него болела,
сидел капитан Алатристе на скамье. Высокие сапоги его были до самых голенищ
облеплены глиной, а из-под наброшенной на плечи вылинявшей грязной ропильи
<Ропилья - короткая приталенная одежда с двойными рукавами.> выглядывал
старый нагрудник из буйволовой кожи. Шляпу капитан положил на стол, рядом с
пистолетом - разряженным, как я успел заметить, - и поясом, к которому были
пристегнуты шпага и кинжал.
- Садись, погрейся.
Я повиновался с удовольствием, между тем разглядывая тела троих
голландцев - один валялся на досках мола, второй - под столом, третий лежал