"Артуро Перес-Реверте. Дело чести" - читать интересную книгу автора

охватило какое-то странное ощущение - одиночества и грусти, как в детстве,
когда я, еще совсем мелкий мальчишка, опаздывал в школу и бежал, таща за
собой портфель. Я сглотнул слюну и покачал головой.
- Это не мое дело.
В свете фар я успел хорошо разглядеть ее лицо, выражение больших
темных глаз.
- Я еще девушка.
- Я рад за тебя. А теперь давай вылезай.
- Нати с португальцем Алмейдой продали мою честь дону Максимо Ларрете.
За сорок тысяч дуро <Дуро (исп. duro) - испанская монета, равная 5
песетам.>.
И он приедет за мной завтра.
Так, значит, вот в чем дело. Я переварил эту новость медленно, не
расстраиваясь, не торопясь. Ко всему прочему, дон Максиме Ларрета, хозяин
"Строительной компании Ларрета" и похоронного бюро "До встречи", владел
половиной Хереса-де-лос-Кабальерос, и у него везде были приятели. Что же
касается Маноло Харалеса Кампоса, то "вольво" был не мой, у меня это была
первая работа после освобождения, и достаточно одного-единственного
неблагоприятного отзыва, чтобы Министерство исправительных учреждений снова
заинтересовалось моей персоной.
- Вылезай.
- Мне не хочется.
- Ну тогда пеняй на себя.
Я включил двигатель, развернулся и тронулся в обратный путь, к борделю
португальца Алмейды. Те пятнадцать минут, что мы ехали, она сидела рядом
совершенно неподвижно: рюкзачок за спиной, книжка прижата к груди, взгляд
устремлен на прерывистую разделительную полосу. Время от времени я искоса
поглядывал на нее. Мне было неуютно и стыдно. Но скажите, что еще, черт
побери, мне оставалось делать.
- Мне очень жаль, - наконец тихонько проговорил я.
Она не ответила, и мне стало еще паршивее. Я думал об этом доне
Максиме Ларрете, об этом подонке, который разбогател на спекуляции
земельными участками, строительном бизнесе и мошенничестве. Который
швырялся купюрами направо и налево, убежденный, что все на свете - женщину,
бывшего заключенного, невинную пятнадцатилетнюю девочку можно купить за
деньги.
Я перестал думать. За ближайшим поворотом уже завиднелись огни
борделя, и скоро все должно было вернуться на круги своя, стать как прежде,
как всегда: я, дорога и "Лос Чунгитос". В свете фонарей бензоколонки я в
последний раз взглянул на девочку. Она сидела покорная и неподвижная,
прижимая к груди книжку. У нее был чудесный профиль - тонкий, нежный.
Мармеладка. Сорок тысяч распроклятых дуро, повторил я про себя.
Какая сука эта жизнь.
Я остановил грузовик на площадке перед борделем и покосился на
девочку. Она по-прежнему упрямо смотрела перед собой, а по щеке у нее
медленно ползла крупная блестящая слеза. Пока наконец не повисла на
подбородке, сбоку.
- Сукин сын, - произнесла девочка.
В борделе, видимо, уже сообразили, в чем дело, потому что на пороге
нарисовался Окорок, за ним Нати - она осталась стоять там, на ступеньках,