"Маргарет Пембертон. Грехи людские " - читать интересную книгу автора

руку и сжала его ладонь. Она очень любит его и вовсе не намерена терять, как
потеряла мать. Она будет заботиться об отце, делать все, чтобы не доставлять
ему беспокойства, следить, чтобы не пил слишком много и не курил. Она
сделает все возможное, чтобы отец жил долго-долго.
- А я рада, что мы с тобой идем в "Савой", - сказала она, уверенная,
что миссис Макбрайд мысленно не одобрила решение ее отца. - Я давно хотела
посмотреть на Темзу ночью. Они прошли к "даймлеру".
- Я как раз заказал столик у окна, - сказал отец, чувствуя к ней
благодарность за понимание, - сможешь глядеть на реку сколько душе угодно.
Он крепко держал ее ладонь в своей руке. Шофер осторожно вел автомобиль
по заснеженным и порядком обледеневшим улицам. Трафальгарская площадь была
на удивление безлюдной и потому необычной: холод и ледяной ветер разогнали
даже наиболее стойких бродяг.
- Папочка, я люблю тебя, - сказала она, прижимаясь к нему теснее, когда
машина с площади свернула на Стренд.
Голос Джерома был низким, приятным, грустным.
- Я тоже люблю тебя, - произнес он, тихо радуясь тому, что в салоне
автомобиля темно и дочь не может видеть слезы, обильно текущие из его
глаз. - Отныне мы всегда будем вместе, Элизабет. Никогда не расстанемся. Что
бы ни случилось в будущем!
Машина мягко затормозила перед роскошным фасадом "Савоя", и Элизабет
выпрыгнула на заснеженную мостовую. Именно в этот момент Джером почувствовал
некоторое утешение: печаль немного утихла. Да, он потерял жену, но все же
был куда счастливее большинства мужчин: с ним осталась дочь.
Он решил воздержаться от обычного аперитива в американском баре, и они
сразу же прошли в Речной ресторан. Многие полагали, что это лучший ресторан
в Лондоне, и Джером вполне разделял эту точку зрения. Высокие окна, глубоко
врезанные в стены и прикрытые темно-красными шторами, выходили на набережную
и сад, из окон открывался восхитительный вид на Темзу. Когда их усадили за
столик, Джером распорядился, чтобы шторы раздвинули. Метрдотель заколебался,
но Джером с улыбкой сказал:
- Моей дочери нравится смотреть на реку, хоть сейчас и темно.
В ответ метрдотель почтительно склонил голову:
- Разумеется, сэр.
Мистер Кингсли был уважаемым клиентом. Если его дочери вздумалось
нарушить торжественный вид ресторанного зала распахнутыми шторами одного из
окон, стало быть, нужно их раздвинуть. И кроме того, девочка только что
потеряла мать. Метрдотель обратил внимание на ее черное бархатное платье, на
плотно сжатые губы и распорядился придвинуть стул девочки еще на несколько
дюймов поближе к окну, чтобы она спокойно могла любоваться ночным видом
реки.
- Омара, утку по-пекински и бутылочку "Монтраше" урожая 1914 года, -
распорядился Джером, решив, что скорбь скорбью, но это вовсе не означает,
что нужно отказывать себе в удовольствии отведать доброго вина.
- А для мадемуазель? - осторожно поинтересовался метрдотель.
Вопрос несколько удивил Джерома. Он впервые ужинал с дочерью вне дома,
и ему даже в голову не пришло, что Элизабет не сумеет сама решить, какое
блюдо выбрать.
- Я тоже буду омара, - сказала она, чтобы отец, не дай Бог, не выбрал
ей чего-нибудь совсем уж детского. - И утку, но без "Монтраше".