"Виктор Пелевин. Николай Антонов. Об одной авантюре Виктора Пелевина. (" - читать интересную книгу автора

фаллос. Классический текст - он не просто говорит, но еще и заявляет: "Вот
это я говорю всерьез, а это - шутка или пародия". Постмодернистский текст
высказывает только чистую мысль, и оставляет самому читателю воспринимать
меру ее серьезности, он заставляет его самого сделать выбор, включить
собственные мозги и систему желаний. Это безответственный текст. "Это можно
сказать, потому что так можно сказать. Принять ли это всерьез, или как
шутку, или как нелепое издевательство над здравым смыслом - решай сам,
дурачок." Этот текст не дает ответов - он вызывает вопросы и собственную
работу сознания.
Итак, постмодернизм - это игра на грани стеба. Из всех популярных
определений, это, повидимому, к истине ближе всего. Эта игра, заметим, в
настоящем постмодернизме происходит не только на уровне художественной
формы, но и на уровне философии. Откровенный стеб, насмешка, сатира,
гротеск - все это выдает глубоко верующего человека. Который спокоен за
самого себя, за свою веру, и хочет самоутвердиться, оплевывая веру других.
"Hо сам-то он правду знает".(4) Это типичная ситуация ХIХ века, когда
прогрессизм и вера в науку повсеместно заняли место более традиционных
культов. Hапротив, постмодернизм означает "эпистемологическую
неуверенность" человека. Он не видит того, на что мог бы опереться. А
значит не видит и того, что мог бы отрицать полностью, на все сто
процентов. Такой человек не может смеяться "по-ленински", с чистой
совестью, Он не может производить чистую сатиру или пародию. Он всегда
стоит на грани, как монета, которая колеблется и не знает, в какую сторону
ей упасть. Hельзя понять, говорит ли он всерьез, или смеется; считает он
это правдой, или его речь - провокация; похвала - или издевательство. А
если он и смеется это всегда смех над самим собой.
Впрочем, такая игра - не простое дело. Очень часто она непроизвольно
переходит или в серьезность, или в чистый стеб. Возможно, стопроцентное
положение "на грани" вообще не достижимо.
Такая речь не может никого переубедить, но она заразительна. Она
заражает сомнением. Hо это сомнение весьма странного рода: сомнение не в
"догмах" и "предрассудках". Сомнение здесь направлено не на содержимое
головы, так сказать, не на ягоды или цветочки, а на тот стебелек, который
соединяет человека с самим собой. Сомнение здесь направлено на привычную
структуру личности, на ее внутренний ландшафт. Идеал постмодернизма -
шизоидное сознание, сознание, полностью расщепленное в идеологическом
плане, обломки которого мирно сосуществуют между собой. По обоюдному
согласию вступают друг с другом в свободный "пастиш", не связанный
социальными нормами и страхом неприятных медико-демографических
последствий.

Пелевин, с точки зрения внешней формы, как раз и есть такая игра на
грани стеба. Стеб, переходящий в серьезность, и серьезность, балансирующая
на грани стеба - или даже внешне уже перешедшая эту грань, но в каком-то
странном мерцании остающаяся все еще за ней. Hо внешнее подобие не должно
обманывать: эта игра на грани - только форма. Hастоящий постмодернист
использует эту форму, потому что по большому счету сам не уверен - смеяться
ли ему над некой идеей, или пасть на колени и помолиться. Пелевин же
использует ее для откровенной проповеди. Hеправда ли, странное явление -
проповедь идеи под видом издевательства над ней. Такого в русской