"Виктор Пелевин. Николай Антонов. Об одной авантюре Виктора Пелевина. (" - читать интересную книгу автора

Алданова - в том, что они рассчитаны на довольно узкий и специфический круг
лиц. То же самое, в еще большей степени, относится и ко всему массиву
эмигрантско-диссидентской литературы. Пелевин же занял в русской литературе
доселе вакантную нишу Борхеса, Кортасара, отчасти - Кафки и Гессе. Это
доступная, увлекательная и предельно ясная философская проза, с оттенком
мистики и потусторонности, простая для восприятия и обладающая
концентрированным содержанием. Она рассчитана на широкий круг студенческой
молодежи, и дергает именно за те струны, которые у людей в этом возрасте
чувствительнее всего: Любовь, Смерть, Свобода, Смысл Жизни, Смысл Всего,
Тотальная Метафизика. И все это сдобрено умеренным, а потому не обидным
интеллектуальным изыском, завлекательной мыслительной интригой. И все это в
просветленном, сублимированном виде, очищенном от запаха блевотины, который
так часто сопровождает современное искусство. Сегодняшняя популярность
Пелевина - только слабая тень той популярности, которую он будет иметь
через десять лет. Он появился внезапно, о нем еще просто не успели
услышать.(3)

"игра на грани стеба"

Чтобы показать, насколько сложны и удивительны взаимоотношения
Пелевина с "постмодернизмом", необходимо пояснить, что именно я понимаю под
этим термином. Хоть и существует множество популярных определений
постмодернистского искусства, обычно перечисление включает в себя довольно
ограниченный набор признаков. Hе все они имеют одинаковое значение.
Так, например, не обрисовывает сущность постмодернизма злоупотребление
цитатами, явным и косвенным цитированием, когда обыгрывание фрагментов
чужой речи становится одним из ключевых компонентов собственной. Опора на
цитаты, на фиксированный ряд сюжетов и тем, на образцовые произведения
прошлого, когда суть не в новизне сюжета, а в новизне исполнения,
сочленения, обработки - это состояние любой развитой устоявшейся культуры.
Пример тому - эллинистическая культура, культура барокко. Суть такой
культуры - обсасывание и смакование, совершенствование формы. Hаоборот,
ситуация ХIХ и ХХ века, новшество ради новшества, когда каждое произведение
само порождает не только свой особенный жанр и стиль, но даже и свое
содержание, - это исключение, это короткий этап рождения и роста.
Hе отражает эту сущность, как ни странно, и более тонкая манера
цитирования: "пастиш", винегрет, "игра интертекстуальности", когда
соприкасаются и взаимоотражаются друг в друге стили и языки, принадлежащие
разным жанрам и разным текстам. Интертекстуальность, как открыл нам Бахтин,
- это сущность не столько постмодернизма, сколько литературы вообще. В
постмодернизме она просто приобретает сознательную и более выпяченную
форму. А иначе и Достоевского, и даже божественного Петрония нам придется
записать в постмодернисты.
Точно также не выдерживает критики и мнение, что постмодернизм - это
пародия и стеб. Стеб, пародия, сатира, гротеск известны с глубокой
древности. Hе являлись постмодернистами ни Свифт, ни Салтыков-Щедрин, ни
Анатоль Франс. Сущность постмодернизма определяет скорее не стеб, а
состояние на грани стеба. Когда не ясно, говорят ли это всерьез, или это
издевательство, пародия, или даже пародия на пародию. Это игра на грани
стеба. Таким образом из сообщения выдергивается ведущий и направляющий