"Димитр Пеев. День моего имени (Журнал "Техника - молодежи", 1971, NN 2-5)" - читать интересную книгу автора

перед новой опасностью. Снять магнитное поле? Но мы будем тотчас же
уничтожены. Да и как мы могли его снять, если скорость корабля все росла,
и, когда мы снова зависли в свободном межзвездном пространстве, на табло в
пультовой уже горела иная мета: 3000. Да, мы сохранили корабль. Да,
магнитные контейнеры с антивеществом выдержали все перемены в их скрытой
от постороннего взора, но исполненной таких напряжений жизни, Все вроде
было нормально. Кроме одного - слишком большой скорости. Вот когда мы
пожалели, что не взяли в экипаж футуролога, прогнозиста, Ведь просился,
просился к нам один прорицатель, с лихвой оснащенный всем, что потребно
для такого рода деятельности: математическим чутьем, интуицией,
равнодушием ко всему иному, кроме научного предсказания будущих событий
или явлений. Уж кто-кто, а прогнозист вполне мог предвидеть и рассчитать
такую ситуацию, когда корабль попадает в нутро космического облака
толщиной в один световой год. Ведь стоило войти в пылегазовые скопления,
предварительно уменьшив скорость, и все, никаких тебе прохудившихся
контейнеров и изглоданных космической молью щитов. Никаких треволнений,
покой, диспуты в кают-компании плюс - эх, дали же промашку! - экономия
горючего.
Нескладно, нескладно все вышло. Не так воюют с космическими облаками.
Здесь одной тактики, даже и подкрепленной усердием, мало; стратегия нужна.



ВЗАИМНАЯ ДЕМОНТИРОВКА

Когда ты, Астер, прочтешь повествование до конца, весь наш полет может
представиться тебе средоточением беспрерывных опасностей, бед, тягостей и
лишений, роковым сцеплением случайных сил и обстоятельств. Однако это
далеко не так. Мы попытались воссоздать лишь события, выходящие за пределы
стереотипных будней звездного бытия. А таких событий, в сущности, было не
так уж много. И если бы их собрать воедино, они не заполнили и одного
года. А ведь нам предстояло созерцать многозвездные пустыни неба целых
шестнадцать лет. Что может быть мучительней ожидания, вынужденного
бездействия, когда корабль, этот материальный сгусток инерции, вкраплен в
ледяную глыбину вечной ночи. Мы засыпали и просыпались, ели, курили,
ходили, мы плавали, мы играли в теннис, удивляясь странным траекториям
мяча. Мы прокручивали земные фильмы, и прошлое каждого из нас как бы
оживало на экране. И каждый в душе утешал сам себя: ты еще жив, ты не
выродился, не очерствел, не сошел с ума, не стал бездушным механизмом,
хотя - заметь, Астер, - именно бездушным механизмам в эти долгие годы
приходилось тащить на себе весь груз заложенной в них программы.
Да, мы всеми силами пытались предать забвению, убить, уничтожить Время.
И Время мстило нам, лишая нас борьбы, горестей, восторгов...
Первой затосковала Гемма, астрофизик из первой смены. Покладистая,
общительная, разговорчивая, любимица всего экипажа. Гемма неожиданно для
всех погрузилась в оцепенение. Казалось, она забыла обо всем на свете.
Меланхолично уставясь взглядом в иллюминатор, она молчала и на все попытки
заговорить с ней, вывести ее из состояния транса отвечала нечто
невразумительное, пугающее. "Взгляни, взгляни, - говорила она задыхающимся
шепотом, - ты видишь нашу Землю! Вон Африка, вон Египет, а вон там, в