"Йен Пирс. Перст указующий (часть 3) " - читать интересную книгу автора

государстве, довольствовался сознанием, что тайное мое влияние перевешивает
их зримое. Пусть говорят другие, мой удел - действовать, и это я исполнял
по мере сил. Я служил Кромвелю, ибо его железный кулак водворил порядок в
стране и остановил раздоры, когда бессильны были все прочие, и я служил
королю, когда по смерти Кромвеля к нему перешла эта Господом
предопределенная роль. И каждому я служил исправно, не ради них самих, а
потому, что, служа им, я служил Господу моему, как старался это делать во
всем.
Для себя я желал лишь покоя, в котором мог приблизиться к
божественному через тайны математики. Но, служа философии, я оставался
слугой Господа и государства и потому нередко был принужден отказывать себе
в этом себялюбивом желании. Теперь, когда появился другой, кто превзойдет
меня, как Давид превзошел Саула, а Александр - Филиппа, я могу предаться
покою, тогда это было истинным испытанием. Мистер Ньютон говорит, что видит
так далеко, ибо стоит на плечах великанов. Надеюсь, никому не покажутся
суетными мои слова, если я скажу, что мои плечи сильнейшие среди тех, что
поддерживают его славу, и я всегда помню (хотя и стишком скромен, чтобы
повторять на людях) изречение Дидака Стеллы "Карлик, стоящий на плечах
великана, способен видеть дальше самого великана". Скажу больше, я и сам
мог бы видеть большие дали, и упрочил бы за собой его великую славу, если
бы долг не призывал меня столь настоятельно к иным заботам.
Теперь, по прошествии стольких лет, многие полагают что реставрация
монархии была простым делом. Кромвель умер, и со временем возвратился
король. Ах если бы путь был столь прям! Тайная история сего важнейшего
события известна лишь немногим. Вначале я думал, король в лучшем случае
протянет полгода, год, если ему улыбнется Фортуна, прежде чем вырвется на
волю бешенство междоусобиц. Мне казалось, рано или поздно ему придется
сражаться за свое наследство. Более двадцати лет страна пребывала в
брожении, ее раздирали войны, собственность лежала растоптанная, а законные
правители были убиты или изгнаны, и все сословия пришли в смятение. "Видел
я нечестивца грозного, расширившегося, подобно укоренившемуся
многоветвистому древу" (Псалтырь, тридцать шесть тридцать пять). Неужто
люди, привыкшие к богатству и власти, с легкостью откажутся от этой мишуры?
Можно ли ожидать, что армия, не получившая жалованья и распущенная, мирно
примет возвращение короля и поражение всего, за что она воевала? И можно ли
надеяться, что сторонники короля останутся едины, когда так широко
распахиваются перед ними врата разногласий? Только не изведавшие власти не
желают ее, те же, кто вкусил ее ласк, еще более жаждут ее объятий.
Англия была на краю пропасти: извне и изнутри теснили ее враги, и
малейшей искры хватило бы, чтобы вновь разгорелся пожар. И на этой
пороховой бочке самые могущественные вельможи королевства вступили в
схватку за милость короля, завоевать которую мог лишь один человек.
Кларендон, Бристоль, Беннет, герцог Бекингемский, лорды Кавендиш, Ковентри,
Ормонд, Саутгэмптон, всем разом не было места в фаворе у короля, и только
один человек мог стать во главе его правительства, ибо никто не потерпел бы
товарищей. Война велась под покровом тайны, но последствия ее затронули
многих, я был одним из таких и взвалил на себя тяжкое бремя гасить пламя,
прежде чем оно поглотит все. Льщу себя мыслью, что преуспел в этом,
невзирая на старания Марко да Кола. В начале своей рукописи он говорит, что
опустит "многое, но лишь то, что никакого значения не имеет". Это - первая