"Йен Пирс. Перст указующий (часть 3) " - читать интересную книгу автора

только усилило мою решимость узнать его содержание. Я сожалел лишь о том,
что при мне нет этого ничтожного Сэмюэля Морленда, так как не было другого
человека, кто мог бы молниеносно снять печать, а потом вновь наложить ее
так, чтобы все прошло незамеченным. Мне же эта работа стоила немалых
мучении, и я премного богохульствовал, пока бился над этой деликатнейшей
задачей. Но я добился своего, и к тому же отлично, и был уверен, что после
того, как письмо потреплет при перевозке, никто ничего не заметит.
А дело стоило таких трудов. Внутри оказался наилучший образчик
тайнописи, какой мне только доводилось видеть, - пространное письмо
приблизительно из двенадцати тысяч знаков сложного шифра случайной выборки,
который я описал выше. Глядя на них, я ощутил дрожь волнения, ибо знал, что
эта загадка достойна моего дара. Но в недрах моего ума шевельнулась другая,
более тревожная мысль, ибо тайнопись подобна музыке и имеет собственный
ритм и каденции. Эта, пока я проглядывал письмо, зазвучала в моей голове
знакомым напевом, который я уже слышал прежде. Но я не мог вспомнить, что
это за мелодия.
Множество раз меня спрашивали, почему я взялся за искусство
шифрования, ибо это представлялось вульгарным занятием какое не пристало
человеку моего положения и достоинства. Причин меня множество, и
удовольствие какое я получаю от него, - последняя из них. Умы, подобные
Бойлю, домогаются тайн природы, от чего я тоже получаю величайшую радость.
Но какое наслаждение проникнуть также в тайны человеческих мыслей,
превратить хаос людских стараний в порядок и вытащить на свет божий
чернейшие преступления! Согласен, шифр - всего лишь набор знаков на
странице. Превратить это невнятное нагромождение в осмысленную фразу
посредством упражнения чистого разума - удовлетворение, какого мне так и не
удалось преподать кому-либо еще. Могу лишь сказать, что это сродни молитве.
Не расхожей молитве, когда уста бормочут слова, а мысли блуждают далеко, но
истинному молению, столь полному и глубокому, что вы чувствуете, как на
вашу душу нисходит благодать Господня. И часто я думал, что мой успех
являет Его ко мне милость, будто это есть знамение, что дело мое Ему
угодно.
Разгадать письмо сектантов было прискорбно легко, и ничего интересного
я в нем не нашел. Знай я его содержание, я не стал бы трудиться, ибо оно не
стоило ни жизни ди Пьетро, ни затруднений, какие мне причинило его
убийство. В нем говорилось о неких приготовлениях - напыщенным штилем,
столь любимым крамольниками, - и указывалось место, которое я уверенно
определил как Нортхэмптон. Но пищи для размышлений в нем было не много, и
ничто не оправдывало опасности, какой я себя подвергал. Если такое
оправдание могло найтись, то оно заключалось в последнем загадочном
послании, я решил во что бы то ни стало прочесть его и знал, что мне
потребуется ключ.
Мэтью пришел ко мне, когда я сидел за столом, а передо мной во всем
своем неповиновении лежало не поддающееся прочтению письмо, и спросил, все
ли он сделал верно.
- Ты поступил прекрасно, - сказал я ему. - Превосходно, пусть и скорее
волею случая, ибо твое письмо лишено интереса, но меня занимает другое, вот
это.
Я протянул ему лист, дабы он мог изучить его, что он и сделал с
присущими ему аккуратностью и тщанием.