"Барбара Пирс. Запретное влечение ("Семья Карлайл" #2) " - читать интересную книгу автора

Карлайлов в заурядности. Герцогиня даже выразила желание включить покойного
в список гостей, но Фейн воспротивился столь неслыханной дерзости, твердо
отказав матери в ее просьбе. Он с легкостью представлял себе все это:
герцог, великолепный в своем прощальном наряде, в центре зала, как было при
жизни, в окружении двух любимых мастиффов абрикосового окраса, которые
заняли бы место на страже его гроба красного дерева.
Пусть небеса уберегут его от прихотей матери!
Расположившись в самом дальнем углу зала, Фейн с мрачной задумчивостью
наблюдал за гостями, появлявшимися в комнате и исчезавшими. По приказу
матери, в центре зала на всеобщее обозрение был выставлен портрет герцога
высотой в двенадцать футов. Картина была подарком герцогини на тридцатилетие
их отца. Вокруг портрета были выставлены огромные фарфоровые вазы в
черно-золотых тонах, набитые тепличными цветами.
Фейн отпил из стакана, не ощущая вкуса бренди. День выдался более чем
ужасным. У Фейна до сих пор шла кругом голова, когда он вспоминал о том, как
утром ему и его семье пришлось с медленной торжественностью двигаться в
процессии по направлению к Вестминстерскому аббатству, где предстояло
упокоиться герцогу Солити. Пока младшая сестра Фейна Файер рыдала,
уткнувшись в его плечо, герцогиня сидела рядом с ним с бесстрастным
выражением лица, напоминая статую из мрамора. Она скрывала свои слезы от
посторонних. С тех пор как страшная весть о смерти герцога достигла их дома,
герцогиня была безутешна. Она погружалась в забытье только тогда, когда их
врач, под неусыпным контролем Файер, насильно вливал в нее успокоительную
микстуру. Это происходило каждый вечер.
Фейн не мог узнать в этой молчаливой бледной женщине, сидевшей рядом с
ним в траурном экипаже, свою безутешную мать, ему хотелось, чтобы она
выказала былой задор, чтобы она дала понять, что не умерла вместе с мужем.
Именно по этой причине Фейн согласился на проведение этого невиданного бала.
Он наблюдал, как какая-то леди упала на колени перед портретом герцога
и начала плакать, уткнувшись в носовой платок. Фейн не видел ее лица и
лениво размышлял над тем, была ли эта леди одной из любовниц его отца. Он
обвел взглядом дюжину окружавших портрет герцога людей и решил, что
большинство из них искренне скорбят. Если они и считали необходимым подойти
к Фейну и завести какой-то разговор, то мрачное выражение его лица и гордая
осанка их тут же останавливали. Это было к лучшему, так как герцогиня не
простила бы сыну, если бы он повздорил с кем-нибудь из ее ненавистных
гостей.
- Все еще предпочитаешь пить чай холодным, как я вижу, - прозвучал
слева мужской голос, нарушая мрачные размышления Фейна.
Любой здравомыслящий человек отнесся бы с уважением к желанию
скорбящего сына побыть наедине с собой. К сожалению, Фейну приходилось иметь
дело с людьми, которых нельзя было назвать здравомыслящими.
Он потер правую бровь и бросил раздраженный взгляд на своего белокурого
друга.
- Рамскар. Я как раз думал о том, как была бы шокирована герцогиня,
если бы меня спровоцировал на ссору какой-нибудь глупец, затронувший меня из
лучших побуждений.
Фаулер Ноден, граф Рамскар, едва улыбнулся, услышав угрожающие нотки в
голосе своего друга. Рамскар отличался высоким ростом, хотя и был ниже почти
двухметрового Фейна. Однако уверенная манера держаться и ленивое изящество