"Алексей Павлов. Отрицаю тебя, Йотенгейм! (Должно было быть не так, #2) " - читать интересную книгу автора

ехал на машине за автобусом, в котором у заднего стекла разговаривали двое
мальчишек, и не хотелось обгонять автобус - столько жизнелюбия и увлеченной
мечты было на их лицах, они оживленно обсуждали что-то, не замечая, что я на
них смотрю.
Солнце делает людей лучше. Вглядываюсь в лица пассажиров
остановившегося троллейбуса. Они разные, но как бы осененные светом.
Девушка-водитель смотрит то ли в зеркало, то ли на дорогу и улыбается.
А я прошел уже десять километров. На мосту стоять страшно. В детстве
было еще страшнее. Однажды я прошел по дугам моста, на что решались
немногие. А не пройти ли сейчас, - мелькнула озорная мысль. Но, поскольку
ты незримо рядом, доставить тебе беспокойство не решаюсь.
Все время солнце. Уже нет стекла. Я чувствую мир. Стены Новодевичьего
монастыря дышат временем, историей. Я радуюсь, что чувствую, что иду.
Обгоняю человека с тростью. У него неровный тяжелый шаг инвалида. Пусть
большая часть моей жизни и была напрасна, но я иду! Я еще поборюсь и поживу.
Может быть, вторая часть жизни станет большей.
Меня не покидает чувство любви. Становится ясно, что истина в ней, и
все зависит от нас. Жизнь определяется необратимыми поступками, и за нами
право выбора. Нелегко, страшно и прекрасно это право. На улицах так мало
людей, что опять появляется чувство нереальности. В пустом городе живут мои
шаги и мои мысли. Нет, не пустой город. Он замечателен. На Остоженке
останавливаюсь перед большой стройкой. На щите написано: "Строительство дома
оперного искусства". Неужели действительно страна проснулась?.. Обдумав этот
факт, с удовольствием заглядываю в маленький магазинчик. Да, это не совдеп.
Кропоткинский бульвар. Пройдено 17 километров. Сажусь на лавочку
отдыхать (хотя и не устал!), смотрю на прохожих. Всего несколько лет назад
на Тверской жгли костры, и звериные лица в отсветах пламени виделись
предвестьем погромов и гражданской войны, но чума прошла стороной. Мимо идут
люди и людишки. Богатые, состоятельные, победнее. Нищих не видно. (Правда, в
переходе под Садовым кольцом я дал просящей бабушке денежку). Интересно
смотреть на лица, это увлекает, тем более что я по ним без труда читаю даже
то, что они хотели бы скрыть. Наверно, я выздоравливаю. Неизвестно, как
долго может длиться удовольствие, но место для меня невезучее. Еще
семнадцать лет назад на этом бульваре молодого экзальтированного, насквозь
противоречивого молодого человека в моем лице шокировала экзотическая
девушка в высоком цилиндре вопросом: "Молодой человек, не могли бы Вы меня
накормить?" Теперь же, сделав выбор из всех сидящих на лавочках, твердой
походкой ко мне направляются две комичные девицы панковатого вида и задают
мне, приблизившись неприлично близко, вопрос: "Молодой человек, не могли бы
Вы нас выручить на две тысячи рублей?" При этом они вихляются на манер
известного булгаковского персонажа.
Итак, я снова на грешной земле. Привал мой окончен, иду по бульвару к
Арбату, а вослед мне летят изысканные оскорбления и ругательства. Но они
меня не касаются: я сегодня возвысился до исходного положения (в связи с чем
сказанное девицам звучало кратко, емко и выразительно).
На Арбате масса народу, фотографы с одетыми в теплое обезьянками. Перед
художником-портретистом сидит женщина и спрашивает подвыпившего мужа: мол,
как она там, на портрете? Тот заглядывает за мольберт и экспрессивно
отвечает: "Да ты там гораздо лучше, чем есть!" И размахивает руками: "Да!
Точно, лучше!" - после чего смачно плюет, поворотив рыло, в мою сторону.