"Олег Павлов. Русский человек в XX веке" - читать интересную книгу автора

Такой ж жалостью к Безухову способен проникнуться и Платоша Каратаев. Но вот
и Безухову было не о чем говорить с Каратаевым - он только его с л у ш а л.
Окажись Безухов на сталинской каторге - быть ему, как и Цезарю, придурком,
сиживал бы тоже в натопленной конторке. Даже когда должны Каратаева
пристрелить как собаку - нечего Пьеру сказать и жалости существенной к
издыхающему солдату нет; потому нет жалости, потому не жалеет, что слабее
ведь он этого мужика - даже умирая доходягой тот оказывается духом своим
сильней барина. Оказывается, барин в России, дувшено слабее своего раба! Но
не иначе и Каратаев ждал, как ждал Иван Денисович, стоя столбиком при
Цезаре, что заметит его Безухов да "угостит покурить", но и о нем - н е п о
м н и л и.
Загадка другая - почему барак для мужика становится как дом родной? Для
него работа - свобода. Что считает Шухов в лагере с в о и м - все, до чего
коснулся своим-то трудом. Он кладет и стену лагерную, как свою. Ему жалко
обломка пилки и он рискует с ней жизнью, потому что жалко уже-то как своего.
Что воля, что неволя, будто ничего у него не отнимают. Но единоличие, с
другой стороны, тому же Шухову в мыслях его о колхозных мужиках, что не
ходят на о б щ и е р а б о т ы, ради своего огорода и прочее, отчего-то
претит. Он о б щ е е воспринимает как свое - вот разгадка. Он делает для
людей, то есть во имя о б щ е г о, как для себя. Для барина ж свое - это то,
что он отделил себе от общего. Только конторка для Цезаря - своя, и он не
ходит на лагерные о б щ и е р а б о т ы, потому что именно работать может
только единолично, только для себя.
Но в то же время в барстве есть неожиданное моральное превосходство над
мужиком: чего нельзя честно заработать, то Иван Денисович или Каратаев
умыкнет, сворует - лишнюю порцайку или обрезков на обмоточки. Вот и
скармливает Платоша "важнющую картошку" Безухову, и тот съедает с восторгом
жизни, не согрешив, а ведь могла это быть та картошина, которую б Каратаев
умыкнул, своровал из котла, как делает это без зазрения совести Иван
Денисович - с него-то, с мужика русского, станется, "что он миску стережа,
из нее картошку выловил". Так подкармливает русский мужик безгрешного
русского барина ворованной картошкой, продлевая-то барский век!
Но ловчить на лету - для мужика "правильно", потому что нет в его
голове мыслей о праведности, а есть та простая вот уж именно простодушная
мысль, что мир никому не принадлежит, а если и принадлежит, то всем - и это
правильное, справедливое положение мира. Каратаев в солдаты попадает, как в
наказание, потому что поймали на порубке в чужом лесу, понимай так, что в
барском. Так вот, для барина грех - это когда мужик дровишек в его лесу
нарубил. А мужик и не подумает, что грешит, для него всегда подспудно этот
барский лес был ничьим, общим, всечеловеческим. И за такие грехи - не
заставишь мужика мучиться. Потому есть ложь в том, что Каратаев умиляется,
когда Бог ему смерть дал, будто грехи простил, но нет лжи в том, что Иван
Денисович крестится, когда надо пронестись над гибелью, а "с благодарностью"
за спасение уже не крестится.
Толстой хотел видеть религиозный тип в Каратаеве; Cолженицын в Шухове -
увидел без прикрас честную земную мужицкую веру, проговорив, что страдает
Иван Денисович не за Бога и главный его вопрос: за что?! Так и Безухов не
понимает: за что?! за что страдают люди безвинные? И это вопрос, который
чуть не отменяет в России Бога. В царство Божье возвращает "счастливый
билет" Иван Денисович, но это же и карамазовский вопрос, вопрос уже для