"Олег Павлов. Метафизика русской прозы" - читать интересную книгу автора

Стало быть, суть вовсе даже не во взгляде на Пушкина и не в том,
насколько открыто и понято русское духовное богатство, но в чем же тогда?
Имя Пушкина - это вечный знак, призванный указывать на рождение национальной
культуры, какой высоты якобы не достигает за всю свою историю русская
духовная культура, народная по своему происхождению или же церковная; потому
не достигает, что рождение национальной культуры возможно только в слитной,
целостной духовной среде, у народа просвещенного, с открывшейся жаждой к
познанию - человека, окружающей его природы, истоков нравственного чувства.
В эпохе европейского - или петровского - просвещения у нас и усматривается
образование таковой духовной среды.
Греческое просвещение не обсуждается всерьез. Учение у греков не
кажется основательным, потому что школьное образование и научная
деятельность на Руси вовсе не привились. Факт этот исторический невозможно
оспорить, но дело в том, что самая бесспорность его ровным счетом ничего не
доказывает. Самобытная Русь разочаровывает нас потому, что мы так и не
находим в ней подобия Византии. А этого подобия и не могло быть: просвещение
происходило другим путем, сокровенным и сложным. Вопрос просвещения был
вопросом творчества и веры русского народа, а не преемства или обретения
знаний, с их "содержанием сотворенного" и "застывшей верой-сомнением".
Внутреннее сопротивление языческой Руси духу христианства сроднило
славянское с античным. Когда же русская самобытность столкнулась в эпоху
петровского просвещения с европейскими ценностями, то выделила из нее
ренессансный дух, такой же эллинский по своему существу, но сам рационализм
европейской культуры был в ходе духовного усложнения изжит, отвергнут. Тут
ответ и на то, почему не привились на Руси школьное образование и научная
деятельность, а только одна простая грамотность, которая никак не могла и не
обеспечивала накопления, развития научного опыта, распространения прикладных
технических знаний; ведь все упомянутые области, научные или близкие к
науке, являются общечеловеческими. Иначе сказать, невозможно выделить
самобытное, национальное из того, что по своей сути таковым не является.
Насаждение знаний именно в этих областях и происходило в петровскую эпоху.
Потому и насаждалось не просвещение, а круг реформ, призванных поднять
Россию на все тот же общечеловеческий международный уровень развития науки,
инженерии, управления государством, хозяйствования. Вся эта реформация, само
собой, сопровождалась усилением духовного европейского влияния.
В борьбе за самобытность на протяжении веков общинный дух народа
превратился в национальный, а на новом витке этой борьбы, в эпоху петровских
преобразований, из его усиленных, воспаленных черт выделились
общечеловеческие, планетарные. Из обособленной и национальной русская
культура превратилась во всемирную, однако не утеряв своего самобытного
духа. Таковая двойственность, когда общечеловеческое и самобытное оказалось
заключенным в одну культурную форму, обрела свое полнейшее воплощение в идее
русского духовного призвания - в русской Идее и мессианском существе
новейшей русской культуры. "Из мертвеющей, пропахшей трупами России
вырастает новая, венчающая человечество и кончающая его цивилизация - штурм
вселенной, вместо прежнего штурма человека человеком - симфонии сознания..."
- провозглашал последний ее пророк, Андрей Платонов.
Энергией нашей духовной культуры сделалось сопротивление. Но этой
энергии сопротивления требуется слишком много, вплоть до беспрерывного
напряжения, чтобы во что бы то ни стало сохранить русскую самобытность. Это