"Олег Павлов. Эпилогия" - читать интересную книгу автора

ржавый керогаз; она уверовала тем летом, что готовить на керосине ей
обойдется дешевле, чем на газе. И надо было возвратиться в Москву, чтобы,
как в клетке, снова сидя в четырех опостылевших стенах, начать выдавливать
из себя тоскливую трель: "Боже, храни Украину..."
А тут дал знать о себе Паша - он устроился уже не просто охранником, а
начальником охраны какого-то супермаркета и звал меня к себе работать на
условиях самых выгодных: я должен ничего не делать, никаких там постов и
обходов, а буду сидеть у него в кабинете и писать в полном покое да тишине
новый роман. Он так был озадачен моим отказом, что не находил слов и только
возмущенно восклицал: "Да ты же писатель! Писатель!" "Паша, друг дорогой, ну
что мне делать у тебя в супермаркете, раз я писатель?" "Да как это что?
Дурак ты - писать, писать!"
Фирма сестры разорилась - упал у нас спрос на французский дезодорант
"Дюшес", а у них, во Франции, упал спрос на наши из Архангельска доску да
фанеру,- и вот уж сестра моя два года была безработной, не знала, чем же
торговать, а я учил ее эти два года, как надо правильно жить. А как
правильно? - хватит дурить, иди работать училкой, раз у тебя диплом, это же
покой да уважение. В Библии как сказано, внушаю ей: лучше щепоть без труда,
чем охапка с трудом, будь, как птица небесная!
Голубовский прочитал в Интернете тот роман, что спас от уничтожения
проклятой машиной, позвонил вдруг из своего ниоткуда и предложил начать
вместе с ним размораживаться, будто я когда-то превращался в лед. Мы
встречались с ним, как заговорщики, растратили месяц жизни, будто
командировочные, на то, чтоб основать новое литературное течение, а потом
еще месяц - чтобы в нем разочароваться. И он снова ушел молиться в свой
Интернет. А я подарил ему на прощание белый, как океанский лайнер, телефон,
памятуя, что было плохо слышно его голос в трубке,- тот телефон, который
выменял в больнице на бутылку водки у забулдыги-телефониста, потому что
жалко было глядеть, как уходит на сторону за бесценок такой красивый
аппарат... Только вот не знаю я спустя годы, что произошло с соседом моим
Малофеевым. Мы разменяли квартиру и в Солнцеве больше не живем. Когда
переезжали мы, Малофеев утащил к себе все, чего не хотел я тащить за собой:
гирю, лыжи "Карелия" без палок, два горшка с засушенными в их каменистой
почве цветами, старый, продавленный диван и что-то еще. То, что
принадлежало мне, тащил он на удивление жадно и даже подобострастно, как
если б вся эта рухлядь, перешедшая от меня, оказавшись у него в доме, должна
была несказанно изменить его жизнь (соседство многолетнее со мной -
подслушивание и подглядывание за тем, кто у меня собирался и что несли
собравшиеся спьяну,- внушило бедняге Малофееву мысль, что он проник наконец
в тот заветный секрет, как добиться почета и денег, нигде не работая и
ничего целыми днями не делая). А литератор поднаторел, и давно не слышно,
чтоб кто-нибудь звал Голубовского на помощь. Во всех журналах и редакциях
- компьютеры да еще и с начинкой из самых быстрых умных программ. Явился в
России уже один поэт, так у него такой прогресс, что компьютер сам рифмует
импульсы его мозга: он только глянет на кусочек колбаски, а уж готова в
компьютере ода колбасе и все читают нарасхват. Говорят, даже кушать потом
долго не хочется, так натурально выходят стишки похожими на колбасу! Сие
чудо называется виртуальной реальностью. Но в последнее время, к сожалению,
стало оно общедоступным: нашлись ушлые люди, которые придумали этому чуду
оригинальное именование (виртуальный реализм) и покатились колобками по