"Олег Павлов. Степная книга" - читать интересную книгу автора

не казенные. Одно, что вымокнем зря. Давай в караулку! Вон смурота какая..."
У лагерных ворот прозябали два прапорщика из больничной охраны. И
несколько санитаров из расконвойных зечков. Солдаты перебрались со двора на
их сторону. Ворота были распахнуты, будто их никогда не запирали. Ветер
скрипуче створы качал. Дождь то был, то не был. Тошнота одна. Он как будто
до земли не долетал. И у Стрешнева сигаретка сырой стала. Он ее растоптал,
когда первый автозак уперся в надолбы у подъезда, а потом боком к нему
притерся конвой измученных, облепленных глиной машин.
Поначалу из автозаков вылезли шоферы и прапорщики. Один из них,
начальник конвоя, глядел на небо, будто отродясь не видел дождей, и
матерился. Потом обматерил вместе с проклятой Долинкой караульного
начальника. И Стрешнева за то, что ефрейтор не отдал чести. Шоферы были
узбеками и пристали к своим землякам из охраны. Стрешнев приладился к
прапорщикам и стал расспрашивать, отчего конвой так долго был в пути. Ему
отвечали, что застряли в распутице, что глохли под дождем моторы и что зеков
выгоняли вытаскивать машины из грязи. А чахотка дохлая пошла по этапу, так
что повозились ей-ей, покуда тронулись. А на одной западине пришлось час
барахтаться. Зеки и конвой вымокли насквозь. А несколько зеков ведь и с ног
повалились. Может, что и живыми не довезли.
Стрешневу не верилось, что где-то близко бушевали дожди. У них-то
такого дождя проливного не было. Тогда прапорщики смеялись и на глазах
выжимали чахлую воду из шинелок. А еще указывали взглядами на край земли,
пугая, что насилу из той пропасти выкарабкались.
Потом повалил из машин путевой конвой. Лица солдат были грязными, а
сапоги залеплены по голенища, похожие уж на валенки. Нестройным рядом они
растянулись подле автозаков, закуривая и дожидаясь передачи. Стрешнев же с
узбеками за воротами встал, куда чужим не было ходу. Овчаркам припустили
поводки, чтобы свободней им было. И ведь твари они, а встали по местам,
будто солдаты - буднично, зло, неспешно.
Когда из автозаков погнали заключенных, овчарки как по команде залаяли.
Стрешнев оглядывал прибывших, думал о том, что вот погода все испоганила. И
хотя в подсумке был для обмена табак с чаем, но что уж с ними поделаешь.
Зеки тащили машины из распутицы и до смерти уморились, так что и языка не
вяжут. Еле-еле равняют их овчарками в ряды, серых и старых. Молодых, которым
и было что менять, маловато в этапе. Стрешнев заприметил одного, потому что
он как-то живо вокруг себя оглядывался. Сразу видно, что живой, подыхать не
согласный.
Захотелось быстрее в караулку - греться и допивать чай. Этап пришел, а
чего дождался? Не пришел бы, так и меньше было бы маеты.
"Запускай! - прокричал рядом начальник. - И санитаров живей с
носилками. Тут лежачие."
Зеки загудели и ряд за рядом схлынули с этапного отстойника на широкую
каменную дорогу, какая была оторочена кручением из колючей проволоки и вела
к больничному подворью. "Ща в бане будут париться, блядюги... -
переговаривался конвой. - Скоро, что ль, ехать? Не дорога, а навоз, всюду
вязнешь. Треба зараз з товарищем прапорщиком поразмовлять, нехай накажет,
шоб швидко ихали."
Начальник путевого конвоя накрикнул на своих: "Чего, суки, бродите?
Залазь по местам..."- "Там лежачие, не вынесли еще. Носилки надо."- "Ишь ты,
лежачие, а ну тащи их за шиворот!"