"Н.Ф.Павлов. Именины " - читать интересную книгу автора

- Знаете ли, на кого вы смотрите? Знаете ли, кто стоит перед вами?
Знаете ли, кому вы -поклялись?.. Я - крепостной человек.
Я выговорил смело и оробел. Я вдруг почувствовал, что нет более
равенства между нами, и выпустил ее руку.
Не так быстро свалился я с лошади, когда персидская сабля разнесла мне
череп, как побледнела моя Александрина и упала ко мне на руку. На этой
руке, заклейменной турецкою пулей, лежала она!.. Нежное творение!.. От
одного слова не устояла на ногах! Мне нужно было только назвать себя, чтоб
испугать самую горячую любовь... Поверите ли? Я без жалости взглянул
сперва на ее закатившиеся глаза, на ее помертвелое лицо... Какое-то
глубокое презрение к женской слабости охолодило мое сердце. Я сказал
слово, но я был тот же... Куда ж девались красноречивые взгляды, алые
щеки, эта жизнь первой весны, этот яркий цвет красоты и юности?.. Обморок
обидел и меня и любовь.
Но едва мелькнула эта мысль, как я вспомнил, что у меня на руке лежала
милая, добрая, чувствительная Александрина, ангел, осветивший мою душу
непорочным огнем, источник всех возвышенных волнений моего сердца, моя
единственная мечта, мое благородство, моя честь, моя слава!..
Я, сжал ее в судорожных объятиях и поцеловал... Она не очнулась даже и
от этого поцелуя. На мой крик прибежали люди и бабушка.
(Офицер поставил опорожненный стакан, оперся локтем левой руки на
колено, положил лицо на ладонь и задумался. Все спало кругом нас. Он
просидел молча несколько минут. Потом, не переменяя положения, принялся
опять рассказывать.)
- Что с тобою? ты расстроен? ты, верно, знаешь? - сказал мне Владимир
Семенович, когда я вошел к нему в комнату.
- Что такое? Ничего не знаю, - отвечал я.
- Я сейчас от твоего барина, - продолжал Владимир Семенович, - я
предлагал ему, наконец, за тебя десять тысяч рублей. Он говорит, что
теперь с радостию бы взял, но не может, а не может потому, что, как я
узнал, деревня, к которой ты приписан, и ты сам - проиграны. Только не
отчаивайся: я думаю, мы найдем средства сладить с твоим новым господином,
хоть, сказывают, он человек тяжелый. Куда же ты?
- Пойду в свою комнату спать...
Я вышел, я шел, не зная куда; вся кровь вступила мне в голову; вечность
страданий уместилась в одну ночь; по-настоящему я откупился тогда от них
на целую жизнь и в здешнем и в будущем мире!.. Какие-то страшные образы
летали перед моими глазами; кто-то нашептывал мне на ухо про смерть, про
мщение... То казалось, что я вижу свадебный ужин, за которым сидит
Александрина с женихом, а я стою у них за стулом, с тарелкой, и жених
приказывает мне: "Петрушка, подай воды!"
То казалось (тут офицер засмеялся, но его губы затряслись, точно от
судороги гнева), что я вижу моего бывшего барина...
за столом, на котором лежат кучи золота и карты... бледного...
растрепанного... он держится за пятерку и кричит: "Бейте, идет
остальное, и Петрушка ваш... Я его ни за какие деньги не хотел отпускать
на волю, но так и быть, бейте..." - и пятерка падает направо.
Эти отвратительные привидения носились передо мной по широкой Волге,
она бунтовала под моими ногами... Я помню, что я стоял на ее крутом
берегу, я смотрел в бездну, я мерил расстояние между жизнию и смертию... Я