"Вера Федоровна Панова. Собрание сочинений в 5 т (т. 2)" - читать интересную книгу автора

Лариса очень заботилась об этом гражданине и накладывала ему на
тарелку громадные порции. Но Дорофея не заметила, чтобы они переглянулись
как-нибудь по-особенному или тайком взялись за руки, как брались другие.
"Ничего у них не будет, - подумала Дорофея. - Лариса нежная, ей нужна
поэзия; без поэзии для нее нет чувства". Заметила она в нем такую повадку:
когда кто-нибудь шутил, он поднимал брови, причем лоб покрывался длинными
морщинами от виска до виска, и оглядывался на шутника без улыбки, с
недоумением, будто не понимая, что тот сказал. "Он и смеяться не умеет,
что ли?"
И вдруг он засмеялся, громко и резко, должно быть что-то найдя
смешным, - Дорофея не слыхала, что именно. И сейчас же восторженно и
счастливо рассмеялась Лариса и при этом порозовела вся. Значит, чувство
есть все-таки?.. Он скоро перестал смеяться, а у Ларисы еще долго
светилось лицо.
До чего разные характеры - Лариса и Юлька. Посмотрите, как Юлька,
которой только восемнадцать исполнилось, держится с молодыми людьми. Один
ей закуску подает, другой выбирает для нее яблоко получше, третий по ее
приказу бежит в кухню выбросить окурки из пепельницы. Андрея она совсем
загоняла. "Ешь, Андрюша!" - твердила Дорофея, но ему не до еды - Юлька
приставила его к елке смотреть, чтобы от свечек не загорелось что-нибудь.
Каждую минуту она его теребит: "Андрюша, ты не смотришь, поправь вон ту
слева!" Она позволяет ему пошучивать над его подчиненным положением, но
при этом делает такое лицо, словно говорит: "Глупые шутки, но так и быть,
простим ему, ведь он еще очень молод!"
Лариса ничего этого не умеет и не сумеет никогда. Лариса не
завоевательница: что само плывет ей в руки, то она и берет. Приплыл вот
теперь этот Павел Петрович...
Тетка Евфалия сидела против Павла Петровича и рассматривала его без
церемонии. Должно быть, он ей понравился: своей узловатой, темной рабочей
рукой она протянула к нему рюмку и сказала:
- За ваше здоровье.
- Благодарю вас, - ответил он, взглянув на нее из-под собранного в
складки лба; вежливо привстав, он чокнулся с теткой. Тут в первый раз
мелькнуло в нем Дорофее что-то привлекательное: нет, он ничего.
А тем временем в комнате нарастал страшный шум. Начинали со
степенного, хотя и веселого разговора, с чинных тостов и взаимных
угощений. Дорофея не уловила, каким же образом получилось так, что нужно
кричать во всю мочь, если хочешь, чтобы тебя услышали. И Дорофея кричала,
спрашивая, кто еще хочет гуся, и тетка Евфалия кричала, и все кричали,
кроме Павла Петровича. Как-то сразу стол покрылся поверх всего
мандариновыми корками и конфетными бумажками, а в тарелке у Дорофеи
оказалось вино и окурок, хотя она не курила. Плотным роем, как мошкара,
что-то поднялось в ярком кругу абажура и осело на плечи, головы и
мандариновые корки: конфетти. Вдруг - дымный, пляшущий свет сбоку,
шипенье, сильный запах еловой смолы и тоненький, отчаянный Юлькин крик:
"Андрюша!" - загорелась елка. Андрей бросился как лев и залил пожар
нарзаном. Все смеялись, но притихли. Юлька влезла на стул и задула свечи.
- Достаточно! - сказала она. - Вообще, нам пора уже идти. Посидим
немножко тихо и попоем. Бандьера росса. Андрюша!
Андрей послушно запел. Они любили эту песню и выучили ее