"Вера Федоровна Панова. Собрание сочинений в 5 т (т. 2)" - читать интересную книгу автора

по-итальянски, и пели красиво и дружно, даже Павел Петрович подпевал:
"Бандьера росса", - больше, видно, не знал слов. Потом спели "Болотных
солдат", а потом перешли на свои родные: "Товарищ, товарищ, в труде и в
бою" и "Мы никому не позволим". Тут и Дорофея запела, эти песни были
частью ее биографии, частью воздуха, которым она дышала, она не могла
слышать их и не присоединиться.
У нее был небольшой голос, но хороший слух и точное чувство хорового
ритма, - сколько за жизнь перепето песен в таких же случайно сложившихся
хорах! - и пела она с блестящими глазами, ощущая смысл каждого слова и
разгорячаясь от этого смысла. Юлька подошла к ней, обеими руками обняла за
шею и поцеловала.
- Я тебя люблю! - сказала она.
Дорофее еще хотелось петь, но кто-то сказал: "А там танцуют!" - и все
стали подниматься, громко двигая стульями.
Юлька сказала: "Ребята, это свинство - все бросать на маму и тетю.
Надо убрать со стола". И они быстро и весело, толкаясь в маленькой
столовой и мешая друг другу, унесли посуду в кухню, подмели пол и
расставили стулья по местам. В суматохе одевания Дорофея случайно
подсмотрела коротенькую сцену: Лариса и Павел Петрович, оба уже в пальто,
стояли друг против друга, и Лариса спрашивала упавшим голосом:
- Может быть, пойдете все-таки?
- Что я буду там делать? - спрашивал он.
- Танцевать, - сказала она нерешительно.
- Не умею.
- Я вас научу.
- Зачем?
Его глаза из-под наморщенного лба смотрели на Ларису с недоумением,
почти с испугом.
Она отвернулась, натягивая перчатку, лицо у нее было жалкое. Их
заслонили, Дорофея не знала, чем кончился разговор. В это время принесли
телеграмму от Леонида Никитича: "Пью твое здоровье". Дана со станции
Шабуничи - маленькая станция, скорые не останавливаются. Дорофее
представилось, как Леня с паровоза подает человеку с фонарем бумажку и
просит: "Отправь, друг, пожалуйста..."
Юлька и Андрей задержались, чтобы вымыть посуду. (Очередная Юлькина
"тимуровская" выдумка.) Они мыли очень тихо; Дорофея, прибирая в комнатах,
дважды заглянула в кухню - чтоб не затеяли что-нибудь предосудительное,
как-никак выпили ребятишки. Но ничего предосудительного не было: Юлька,
строгая, в старом синем школьном халатике поверх шелкового платьица, мыла
мочалкой блюдо; Андрей, без пиджака, повязанный передником тетки Евфалии,
принял блюдо из Юлькиных рук, стал вытирать полотенцем. "Не разбей,
пожалуйста!" - сухо бросила Юлька. В другой раз Андрей стоял уже в
пиджаке, с приглаженной прической, и Юлька счищала пятно с его рукава...
Потом и они ушли. Тетка Евфалия, расстегивая кофту, вышла из своей
комнатушки и сквозь зевоту сказала:
- Воротник хороший.
- Какой воротник, у кого? - спросила Дорофея рассеянно.
- У Ларисиного, - невнятно ответила тетка. - Мерлушковый. - И,
раззевавшись до немоты, ушла к себе. И Дорофея осталась одна.
Спать не хотелось. Напевая, прошлась она по светлым, вдруг опустевшим