"Вера Федоровна Панова. Собрание сочинений в 5 т (т. 2)" - читать интересную книгу автора

На своих окошках она выставила цветы - две герани и фикус. Цветы ей
подарила знакомая, жена машиниста. Леня смастерил железную печку с
коленчатой трубой и приносил со станции уголь.
Ничего у них не было, если бы не кой-какие товарищи из депо - хоть
пропадай, кашу не в чем сварить. Но они смеялись и подшучивали над своей
нуждой, им было очень хорошо. Что такое голодуха по сравнению с любовью!
Те дни, когда он лежал в госпитале, а она, бездомная, скиталась по
людям, из дома в дом, зарабатывая хлеб стиркой, - те дни связали их крепко
и нежно. И он и она чувствовали настоящее счастье, когда в приемные дни
она, свежая и сияющая, в пятнистом казенном халате и с узелком бедных
гостинцев в руке, входила к нему в палату. Каким он становился гордым, как
посматривал на соседей! Как ненасытно, часами, глядели они друг другу в
глаза!
И теперь она ходила на поденку - надо же было хоть как-нибудь
одеться, Леня зарабатывал плохо, - но у нее было жилье, она была жена
железнодорожника. Весной рабочим дали землю под огороды; Дорофея сама
вскопала и засадила свой участок, Леню не допустила помогать, чтобы не
натрудил больную руку.
Маргошка пухла от скуки и шлялась к Дорофее разговаривать. В рваных
опорках, нечесаные патлы, Маргошка смахивала на беспризорную. Она курила
и, шепелявя, рассказывала о своей прошлой жизни:
- Я училась в студии пластического танца по школе Айседоры Дункан.
Дорофея не задавала вопросов. Что бы Маргошка ни рассказывала, а ума
от нее не наберешься, по патлам видать. Кому она, паразитка, нужна? Обидно
было, что она читает книжки и что-то там корчит из себя.
- Босоножки. Мы танцевали в хитонах. У меня хитон был терракотового
цвета, оригинально... Я так увлекалась, что бросила гимназию.
Глаза у Маргошки были водянистые, выпуклые, без выражения. Не понять
было, горюет она о прошлом или ей лучше с Цыцаркиным, который подобрал ее,
когда она потеряла свои богатства. Если бы причесать ее да вымыть ей шею,
она была бы миловидной и стала бы похожа на тетку Евфалию, только та не
читала романов и не слыхала ничего про Айседору Дункан.
- У нас было семь человек прислуги, представляешь себе?
То-то и выросла прынцессой. Как только терпел ее Цыцаркин! Чуть не
каждый день за перегородкой разыгрывался скандал с визгом и бранью, но они
скоро мирились, и опять слышался дребезжащий Маргошкин смех и шепелявый
говор.
Летними вечерами Дорофея и Леня ходили в городской сад. Это далеко от
вокзала, приходилось долго идти длинными темнеющими улицами, вдоль темных
домов. На крылечках, луща семечки, сидели люди; из окон свешивались
головы; дети играли в бабки на щербатых плитах тротуаров. Пахло теплой
пылью, мусорными ящиками и ночной фиалкой, распускающейся в садиках.
Тогда многие носили сандалии на деревянных подошвах; отовсюду
слышалось сухое щелканье деревяшек по камню... Дорофея думала: сколько в
городе людей! Сто лет тут проживи - со всеми не познакомишься.
Они шли мимо заводов, мертво, смотревших на улицу черными окнами без
единого огонька.
И мимо биржи труда, грязного хмурого дома, где днем толпились
безработные и куда Дорофея ходила отмечаться - ей хотелось поступить
куда-нибудь, - и все напрасно.